Книга Звездолет "Иосиф Сталин". На взлет! - Владимир Перемолотов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Может она родить нам бога Революции?
Фридрих Артурович несмело кивнул.
О чем размышлял вождь, было непонятно…
– Ее высота более восьми километров, – торопливо продолжил ученый. – Если на ней построить наземную разгонную систему, то можно будет запускать на околоземную орбиту гораздо более тяжелые грузы. Сотни, а может быть, и тысячи пудов!
Голова Сталина несколько раз повернулась туда-сюда. Цандер понял, что вождь смотрит то на Тибет, то на Кавказ. Вот он наклонился над Индостаном, словно хотел рассмотреть поближе что-то увиденное сквозь бумагу.
Несколько мгновений вождь походил на ученого, застывшего перед микроскопом, постучал трубкой по Тибетским горам, потом повернулся и сделал то же самое с Кавказом.
– Товарищ Сталин…
Иосиф Виссарионович поднял брови, выныривая из своих мыслей.
– Я хотел бы все же обратить внимание на сложности технические… В прошлом году мы с товарищами из ГИРДА вели работы по созданию реактивных двигателей на бензо-воздушной смеси и на металлическом топливе, однако мощность изделия…
Сталин улыбнулся, словно разделял беспокойство ученого, но знал что-то такое, что делало сомнения ничтожными.
Когда за Цандером закрылась дубовая дверь, Генеральный вернулся к карте.
– Что ж… Если нет ничего другого, подумаем о ракетных поездах.
Отчего-то ему представилась пачка папирос «Казбек» – черный силуэт всадника на фоне горы и воображение тут же дорисовало бегущий по склону поезд, фонтаны огня, клубы дыма и ракета, лежащая на крыше одного из вагонов. Это было красиво! По-большевицки! Конечно, все будет совсем не так, но обязательно будет! ОН был уверен, что время технических чудес еще не прошло. Оно только-только наступает!
Через месяц пленум ЦК. Там все и надо решить.
Главное, видеть будущее!
Декабрь 1927 года
Как ни старались они, работая с жильцами дядиного дома, а ничего у них не получалось. Отчего-то всегда выходило так, что каждый помнил жильца (чекисты в своих разговорах называли его изобретателем) не так, как другой, и то, на чем настаивал один, категорически отрицали все остальные. Такой малости, как имя жильца, никто не вспомнил, и даже хваленый дядя не стал исключением.
Разговоры о нем вязли, как вязнет пуля в мешке с шерстью, терялись, как теряется человек в тумане. Начиналось все вроде бы как полагалось, но… Через минуту-другую общего разговора все увязало в «не помню», «не знаю», «не заметит», «так откуда же». Тогда они начали работать с семьями, жившими в одной коммуналке, рассчитывая, что родственникам все же проще договориться между с собой. Эта семья была третьей по счету, но обе предыдущие ничего нового не добавили к протоколам.
Супруги Дегтяревы сидели аккуратно, понимая, где сидят, и важность происходящего. Видно было, что женщина, Марфа Петровна, водит глазами по сторонам, высматривает, запоминает, что рассказать подругам из увиденного. Такие глазастые как раз много замечают, и можно было бы ждать приятных неожиданностей, но и тут ничего не вышло. А муж ее, Ерофей Кузьмич, сидит довольно спокойно, отвечает бодро, но несколько растерянно. Видно, и сам не понимает, как такое может быть: жил бок о бок с человеком, а тот раз и врагом оказался, а сказать про него нечего.
– Может, ходил к нему кто? – устало спросил Федосей, двигая по столу бланк протокола допроса.
– Да вот как раз недавно…
– Ну…
Федосей поймал себя на мысли, что хочет взять мужика и тряхнуть, чтоб побыстрее добраться до правды.
– Собралось чуть не полтора десятка.
– Собрание? – насторожился Малюков. – Что за люди?
– Да нет, – махнул рукой гость. – Именины справляли…
Произнес это и задумался.
– Вот чудо-то, – удивился он. – Как – зовут, не помню, а про именины не забыл. Как это?
– Так как же ты забудешь, – вклинилась в разговор женщина. – Он тебе тогда стакан мадеры налил. Вот и запомнил…
И уже обращаясь к чекистам – объяснила:
– Мой-то Ерофей, грех жаловаться, мало выпивает, но до редких вин большой охотник.
Ерофей Кузьмич кивнул, соглашаясь с супругой, и губы облизал.
– Не мадерой. Ромом угостил.
Женщина хотела возразить, но Федосей ее перебил.
– Так когда что было?
Это было важным. Если враг их был человеком в возрасте, то нарекался родителями по святцам, а скорее всего, так оно и было, так что может статься, что хотя бы с именем они определятся.
– Так…
Ерофей Кузьмич заскреб в затылке, глядя на жену вопросительно.
– Так на позапрошлой неделе.
Чекисты переглянулись.
– Heт, – твердо сказал Ерофей Кузьмич, неправильно поняв чекистов. – Там все как у людей было. Пили, пели, плясали. Песни пели хорошие. Про Стеньку Разина, про «Как ныне сбирается…»
Он тяжело задумался.
– Ну и… – подбодрил его Федосей. – Дальше-то что?
Малюков ждал подробностей, но Ерофей Кузьмич только руками развел.
– Ничего… Не помню. Словно отшибло…
Федосей, уже готовый к чему-то такому, вздохнул и подтолкнул к ним протокол допроса.
– Спасибо. Подпишите и – свободны. Вы нам очень помогли.
Глядя в закрывшуюся дверь, Федосей пробормотал:
– Это не изобретатель. Это просто волшебник какой-то…
Январь 1928 года
Опыта водителю оперативной машины было не занимать. Мотор он выключил метров за 300 от нужного дома и дальше машина катилась под уклон. У нужного подъезда авто совершенно бесшумно остановилось, выпустив на обледенелый тротуар группу в кожанках. Коротко сверкнув фонариком, Федосей сверился с номером подъезда. К счастью, табличка, хоть ржавая и гнутая, оказалась на месте, а то бывали казусы. Третий подъезд. Тот, что нужен. Взгляд перепорхнул на далекую крышу дома. Там, блестя под лунным светом, висели длинные сосульки. Но это на самом верху. Им – ниже.
– Второй этаж. Дверь справа…
Один за другим чекисты бесшумно скрывались в темноте подъезда, но уже через несколько секунд тишина рассыпалась грохотом шагов, сыпанувших вверх по лестничным маршам – враги не спали и вовремя обнаружили группу захвата.
– Бегом. Наверх! – скомандовал Федосей. – Стучилин и Грошек внизу.
Во дворе грохнули выстрелы и, перекликаясь, закричали люди. Этого от врагов можно было ждать, и они ждали. Ничего. Там им не вырваться.
Грохот от ног за спиной. У кого-то стальные подковки высекают искры, и от этих вспышек темнота становится все мрачнее. Грохот ног над головой стих. Все. Седьмой этаж. Выше только крыша. Федосей потряс головой, дежавю какое-то. Хотя нет. Похоже, но не идентично. Тутошняя лестница оказалась железной, вделанной в стену, и утащить ее беглецам наверх было просто не под силу. Они предпочли искать спасения в бегстве. В ту же секунду, когда чекисты выбежали на площадку, в люке как раз исчезали чьи-то ноги. Из-за Федосеевой спины выстрелили. Ноги беглеца подогнулись. С коротким криком подстреленный соскользнул с лестницы, попытался удержаться, но ослабевшие руки подвели. Он слетел вниз, не удержался, ударился спиной о перила и канул в пролет между лестничными маршами. Федосей наклонился над семиэтажной бездной.
