Книга Блюз белого вампира - Эндрю Фокс

Джулсу показалось, что его затягивает в зыбучие пески. Голова шла кругом, а желудок после непродолжительного перемирия опять взбунтовался. Чтобы не увязнуть по самые уши, надо было хвататься за любую соломинку. Требовались информация и время для размышления.

— Спрашиваю еще раз, — сказал Джулс. — Кто ты, черт побери, такой?

— Что, еще есть немного пороха в пороховницах, да? Это хорошо. Мне нравится. Значит, спрашиваешь, кто я такой? Ладно, раз уж мы друг друга поняли, расскажу тебе, кто я такой. Имен у меня было много. Ты ведь родился с именем Джулс Дюшон, верно? Давно обретаешься? Лет сто? И никакого воображения. У вас, белых, вообще с воображением туго. Добрую сотню лет большой страшный вампир живет в доме, в котором родился, и с именем, которым его осчастливила мамочка.

Незнакомец подошел к гробу, смахнул с него пыль носовым платком и уселся.

— Садись, Джулс, пока рассказываю. Ну так вот. Раньше, до того, как стать вампиром, я путался с одной бандой. Там взял себе имя Эльдо Радо. Хорошее имя, верно? Эльдо Радо. С таким именем успех неминуем. Взял я его в честь автомобиля, который сделал какой-то белый чувак. Он приехал в Америку из Франции, а тачку свою назвал почему-то по-испански. Когда я стал вампиром, это имя уже не катило. Как-то ночью пошел я в видеопрокат и взял все фильмы про вампиров, что у них были. Думал, посмотрю и подберу себе новое имя. Как же! Вам, белым вампирам, везет больше. Знаешь почему? Потому что в кино, мать его, навалом плохих белых кровососов. Понимаешь? Навалом! Один Кристофер Ли чего стоит. А что есть у меня? Долбаный Блэкула. Знаешь, если когда-нибудь захочешь достать меня по-настоящему, просто упомяни этого Блэкулу, чтоб его! Короче, фильмы ни черта не помогли. Тогда я стал думать. Может, мне и не нужно, чтоб имя было полностью новое? Когда-то, в начальной школе, учителя звали меня Мэлис,[5]потому что это похоже на мое настоящее имя и потому что я был скверным маленьким засранцем. Мэлис… Мне нравилось, как это звучит. И мне не нужно было христианское имя, потому что вампиры, сам понимаешь, не христиане. Так что теперь меня зовут Мэлис Икс. Еще есть вопросы?

Все это время Джулс продолжал неловко стоять, и колени у него снова разболелись.

— Да. Еще один вопрос. Зачем меня предупреждать? Если твои головорезы повсюду следили за мной, то почему ты меня просто не прикончил?

Мэлис Икс поднялся и поправил стрелку на брюках.

— За мной кое-какой должок. Я вернул его этим предупреждением. Хотя на самом деле оно ничего не меняет. Ты же слишком тупой, чтобы прислушаться. Через неделю или, может, через месяц обязательно дашь мне повод с тобой разобраться. Серьезно разобраться. Знаешь, есть такие жирные белые поганки, которые вылезают после ливня? Мне всегда чертовски нравилось размазывать их в лепешку и втаптывать в землю. С таким же удовольствием, Джулс, я размажу и тебя.

Репертуар остроумных реплик у Джулса иссяк, будто ручей засушливым летом, а струйка пота, бежавшая по спине, напротив, превратилась в могучий поток.

— Эй, Джулс! Ты говорил, что знаешь кучу всяких ловких приемчиков, верно?

Мэлис Икс снял пиджак и повесил его на спинку ветхого стула. Потом снял туфли, расстегнул рубашку и ослабил ремень из крокодиловой кожи.

— Я тоже недавно научился одному приемчику. Гляди.

Очертания темнокожего вампира колыхнулись и пошли волнами, как отражение в кривом зеркале. Руки и ноги его стали уменьшаться. Лицо вытянулось. Темная кожа покрылась густой, угольно-черной шерстью. Через несколько секунд из одежды Мэлиса изящно выскользнула огромная холеная пантера. Кроваво-красный галстук продолжал болтаться на ее шее. Двигаясь словно мяч по гладкому льду, она лениво подошла к Джулсу и с громким гипнотическим урчанием принялась тереться мордой, шеей и боками о его ноги. Джулс замер, не смея дышать. Наконец пантера запрыгнула на гроб и перед тем, как взобраться вверх по лестнице, оросила его горячей зловонной струей.

Глава третья

Долгие, часто одинокие десять лет прошли с тех пор, как Джулс последний раз видел Морин. Целое десятилетие он проявлял неуважение к ее чувствам, если по какому-нибудь недоразумению у Морин все еще остались чувства, а теперь опять намеревался вторгнуться на ее территорию. Другого выбора просто не оставалось. Только Морин могла сказать, как найти Тайное Общество Влада Цепеша.

Джулс потер глаза и зевнул. Спал он вчера отвратительно. Никакие щетки и чистящие средства не помогли полностью вывести из гроба отвратительный запах мочи.

Джулс остановился перед клубом «Иезавель» и стал разглядывать фотографии танцовщиц. Прежде чем взбираться по лестнице, он хотел удостовериться, что Морин все еще здесь работает. Клуб «Иезавель» располагался на улице Ибервиль, между Ройал-стрит и Шартр-стрит. Эту часть Французского квартала каким-то чудом не затронули безжалостные перемены, которые обезличили почти весь центр Нового Орлеана. С шестидесятых годов, когда на смену последним настоящим театрам бурлеска пришли стриптиз-шоу, здесь, в окрестностях клуба, почти ничего не изменилось. Респектабельные туристы, спеша через квартал в кафе «Дюмон» или в Дом блюза, старательно отворачивались от пожелтевших фотографий с полуголыми танцовщицами.

Джулс пробежал глазами по вывешенным у «Иезавели» приманкам. Чтобы найти Морин, много времени не понадобилось. Хотя все танцовщицы скрывали на портретах свои лица, Джулс узнал ее безо всякого труда. В отличие от остальных девушек Морин была изображена на рисунке, сделанном углем, в манере пусть и слегка примитивной, но очень жизнерадостной. Крупная надпись под рисунком гласила «ПЫШКА РОБИН — САМОЕ БОЛЬШОЕ ЛИБИДО В КВАРТАЛЕ — ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ ГЛАЗАМ!». Джулс разглядывал рисунок, и воспоминания, хорошие и не очень, захлестнули его с головой. От высокой влажности рисунок слегка повело, и его края стали понемногу отходить от деревянного щита. Если портрет соответствовал действительности, то за минувшие десять лет Морин стала еще необъятнее.

Высоко на втором этаже из дешевых динамиков била монотонная музыка, и тяжелый воздух пульсировал вокруг головы осоловевшего Джулса. Он собрался с духом и открыл входную дверь.

Своим расположением «Иезавель» заметно проигрывала клубам, которые находились на уровне первого этажа. Когда входные двери распахивались, они не соблазняли любопытных прохожих блеском таящихся внутри благ, а значит, не делали заведению действенной и абсолютно бесплатной рекламы. Джулс тяжело шагнул на лестничную площадку. Одна-единственная голая лампочка освещала узкую крутую лестницу. Джулс дернул носом — на лестнице стоял традиционный для всех баров запах несвежего пива, сигаретного дыма и высохшей мочи. Судя по всему, в ближайшее время от запаха мочи ему не избавиться.

Через три минуты, которые показались его страдающим суставам почти вечностью, Джулс добрался до второго этажа. Из динамиков над ярко освещенной сценой извергалась нудная механическая музыка, хотя из-за гула в ушах он ее почти не слышал. Колени будто превратились в огромные помидоры, мятые, битые и давленые сотней невменяемых покупателей на какой-нибудь предрождественской распродаже. Джулс посмотрел на сцену и через секунду забыл о нестерпимой боли.