Книга Я из тех, кто вернулся - Геннадий Васильев

Солдаты приподняли фляжки, глотнули шипучую пену. Опустили вниз посеревшие лица.

– Новые солдаты будут получать вечные казенные квартиры, – проговорил Матиевский.

– Хотелось, чтобы Родина все-таки помнила погибших, – вздохнул Осенев, – а то ведь на памятниках павших афганцев до сих пор не пишут, где и за что погиб… Только по-граждански годы жизни…

– Точно, Осень. Ведь все же сразу узнают, что из Афганистана «цинк» пришел. Весь город сходится на похороны. Только глухие и слепые ничего не знают. А писать прямо нельзя… Кремлевские тайны… Нет, мол, никакой войны, нет никаких погибших, – раздраженно сказал Матиевский.

Когда все уселись на плащ-палатку, он придвинулся ближе к Шульгину, приглушенно пробормотал:

– У нас, товарищ лейтенант, сегодня и Приказ, и поминки, и именины. Словно заново родились. Было бы здорово собраться после этой войны за одним столом и посидеть, поговорить по душам… До самого рассвета… Товарищ лейтенант, приезжайте в гости, как брат… Вы наши жизни уберегли. – Матиевский вздохнул и добавил тихо: – Наши матери вам обязаны…

– Ко мне первому приезжайте, – вмешался меднолицый Богунов, – я в Крыму, в своем доме живу. А в Крыму, между прочим, море… Знаете, что такое море? Слушайте, люди…

Богунов набрал полную грудь воздуха, взмахнул руками, но так ничего и не сказал.

Только закатились васильковые глаза за бруствер окопа. И захрипела шорохами эфира радиостанция:

– Метель-один! Метель-один вызывает «Большое хозяйство», прием!

«Большим хозяйством» называлась станция оперативного дежурного в полку, предназначенная для связи командира полка со службами, оставшимися на основной базе. Сейчас эта станция была в ведении дивизионного генерала. Шульгин пододвинул радиостанцию поближе с удивлением. Оперативный дежурный никогда не выходил на прямую связь с младшими офицерами.

– «Большое хозяйство», Метель-один на связи!

– Метелюшка! – ворвался вдруг в эфир взволнованный женский голос. – Слава богу, ты живой, бедовая моя головушка!..

6

– Ленка, открой же ты, наконец, – звенели за дверью перебиваемые оглушительным стуком голоса медсанбатовских девчонок. Они ввалились в комнату женского модуля растрепанные, взбудораженные. – Ты что, дуреха, совсем ничего не знаешь, – затараторили они наперебой. – Две «вертушки» сбиты…

– Только что ребят привезли для «Черного тюльпана»…

– Мамочки, ничего от них не осталось, одни кусочки… Никого не узнать!..

– Раненых много. Тяжелые. Вертолеты с ними уже в воздухе…

– Что там творится, что творится!..

– Игорь Иванович приказал тебя срочно в операционную вызвать…

– А ты с ума сошла!.. Занавесилась… Сидишь в темноте…

– Ой, что это с ней, девчонки?..

– Ты куда, ненормальная?..

Они разлетелись в стороны от рванувшейся к выходу Елены. Задрожали стены, и разорвались бумажные обои у косяков от хлопнувшей с треском двери. Упала со стола с жалобным звоном фарфоровая китайская чашка.

– Ой, девчонки, ну, мы и дуры старые, – глухим шепотом сказала одна из девушек. – У Ленки же Шульгин на первой паре подорвался.

Елена летела, не разбирая дороги. Лицо у нее пылало. В голове стоял страшный гул, сквозь который пульсировала ужасная мысль: он погиб, погиб, погиб…

От этой кошмарной мысли не хотелось жить, слабело все тело, и сердце, казалось, каменело и едва билось ледяными толчками.

Елена влетела в подземелье файзабадского морга растрепанная, дрожащая, опустошенная. И когда горящий взгляд ее наткнулся на груды собранных шульгинских ребят, неловко прикрытых медсанбатовскими простынями, липкая хватка животного ужаса сжала ее остановившееся сердце. Белые стены качнулись и поплыли, меняя свой цвет на туманный сгущающийся мрак.

Она очнулась от резкого неприятного запаха нашатыря. Где-то рядом мальчишеский голос твердил упрямо и громко:

– Только вы их не путайте. Мы их еле опознали. Лейтенант велел мне лично за всем тут проследить. Сказал, голову снимет, если перепутают. Лейтенанта нашего все знают…

– Какого лейтенанта? – еле слышно прошептала слабая Елена, поднимаясь на колени и отталкиваясь от испуганного начальника медслужбы, нависшего над ней с нашатырем.

– Как это, какого лейтенанта? Нашего… Шульгина Андрея Николаевича. Он знаете, какой, если что не так…

– Андрюша живой… Шульгин живой, – жалобно всхлипнула Елена, не веря еще своему нежданному счастью.

– Ну, голубушка, – густым басом заворчал начальник медслужбы, лысоватый пожилой майор. – Да твой Шульгин с того света к тебе вернется. Приползет на одном характере. Это же гусар. Крепкий мужик. Поднимайся, поднимайся. Нашла время в обмороки падать. Вон уже «вертушки» с ранеными садятся одна за другой, а у тебя еще инструмент не готов. Работы много будет. Беги, беги, голубушка…

Он улыбался в рыжие пшеничные усы, глядя, как жизнь возвращается на мраморное, прекрасное лицо Елены, как наливаются упругой силой безжизненные, вялые руки.

– Я сейчас буду готова, – тихо сказала Елена.

Поднялась, слегка пошатнувшись. Потерла виски и побежала к выходу, боясь оглядываться на ужасные окровавленные плащ-палатки.

Следующие семнадцать часов Елена провела в страшном напряжении беспрерывных операций. Несколько раз она ложилась сдавать кровь для ослабевших раненых. И каждый раз вставала и, отклоняя предложение хирургов идти отдыхать, вновь становилась к операционному столу.

Врачи поглядывали на ее побелевшее, как мел, лицо с тревогой, но руки старшей операционной сестры двигались с такой отточенной быстротой, что хирурги только пожимали плечами и продолжали свое важное врачебное дело. К вечеру даже у них, сильных мужиков, дрожали ноги, и когда последнего раненого переложили на носилки, один из хирургов сел прямо на пол, не в силах дойти до кушетки.

Аккуратная Елена спокойно прибрала операционную, сложила в боксы инструмент и тихо спросила у мужчин, задремавших в приемной, сидящих на стульях, подобно расквашенному расползающемуся тесту:

– Кто знает, как можно связаться с ребятами в горах?

– Да что вы, Елена Сергеевна, – вяло ответил один из хирургов, – как с ними теперь свяжешься? Наверное, никак… Если только к оперативному дежурному обратиться. Но там сейчас генерал возле станции на связи. Дежурный не поможет… Гиблое дело. Пропащее…

– Точно… Дежурный не поможет. Можно не обращаться. Он за связь головой отвечает. Ему за это по звездочке с каждого плеча могут оторвать.

– Игорь Иванович, – обратилась Елена к начальнику, – проводите меня к дежурному, я вас просто умоляю.

Голос ее задрожал.

– Что только для вас не сделаем, – сквозь дрему откликнулся начальник. – Золотая вы наша, Елена Сергеевна. Поднимаюсь, иду, иду…