Книга Мертвые звезды - Виктор Точинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В небе голубом и чистом
Мой «Фантом» легко и быстро,
С ревом набирает высоту.
Дворовая песня
Четыре «Кадета» заняли свои места на пилоне. Пришло время разобраться с мужчинами, помогавшими мне управиться с ракетами…
Приехали они – люди, не ракеты – в «точку-бис» в количестве трех человек, что само по себе настораживало. Не такая уж неподъемная штука «Кадет», двоим не страдающим дистрофией гражданам установить ее вполне по силам. Допустим, третий в это время присматривает за окрестностями и прослушивает эфир – короче говоря, обеспечивает безопасность.
Но зачем тогда здесь присутствовал еще один тип, никак не участвовавший в нашей возне с ракетами, – плечистый мордоворот с нездоровой шелушащейся кожей лица? Чем больше посвященных людей, тем больше потенциальных источников утечки информации, – азы профессии, а уж в недостатке профессионализма Пашу Пастушенко не попрекнуть…
А еще мне не понравился пиджак мордоворота. Точнее сказать, правая пола его расстегнутого пиджака. Еще точнее – то, что она болталась с чуть большей амплитудой, чем левая. И отвисала чуть-чуть ниже… В правом боковом кармане шелушащегося господина таилось нечто компактное, но увесистое. Конечно, там мог лежать абсолютно безобидный предмет. Плоская банка с тушенкой, например. Что может быть естественнее? – может, нападают на человека приступы нежданного голода, вот и носит с собой запасец на черный день…
Но мне отчего-то казалось, что в кармане лежит пистолет.
А почему, собственно, в кармане? Не только профессионал – любой дилетант, видевший в жизни хоть пару стереобоевиков, уж как-нибудь сообразит положить пушку в подплечную или поясную кобуру… Однако если противником окажется тоже профи – вполне может успеть отреагировать на попытку выхватить из кобуры оружие. Реакции на некоторые действия вбивают в профессионалов на рефлекторном уровне.
В боковой же карман можно опустить руку невинным, вполне замотивированным движением. И немедленно выстрелить, не пожалев ткань пиджака. Даже профессионал ничего не успеет сделать… А тот факт, что в кармане спрятано что-то тяжелое, заметить не так-то легко. И я бы не заметил, если бы специально не высматривал нечто подобное – мне сразу показалась подозрительной красная и шелушащаяся физиономия мордоворота. Как раз такая кожа бывает сразу после пластических операций, проведенных клок-аппликационным методом.
Тоже не криминал – ну не нравилось мужику собственное лицо, решил походить пару-тройку недель с подправленным, прежде чем решиться на постоянную коррекцию. Но я сегодня как пуганая ворона: шарахаюсь от всего непонятного и подозрительного… Это не мания преследования – лишь заурядное желание потоптать еще сколько-то лет грешную землю.
А непонятно тут всё… Или почти всё. Зачем стрелять в человека, которому еще только предстоит исполнить порученное – проще говоря, в меня? Ладно, допустим, что намерения у Пастушенко кардинально изменились: один из этой троицы – запасной пилот, которому очень скоро, после выстрела шелушащегося, предстоит стать основным. Маловероятно, подробности своего плана прорыва сквозь воздушную оборону «Хеопса» я Паше не раскрывал. Но допустим. Тогда зачем блиц-операцией менять лицо киллера-ликвидатора?
Будь у меня побольше времени, я наверняка бы придумал правдоподобную версию, мотивирующую все эти непонятности. Даже две, три, десять версий… Времени, увы, не было.
Меж тем предполагаемый киллер, легок на помине, напомнил о себе:
– Время минус-три. Поторапливайся.
Первые его слова, услышанные мною… Вслушивался я очень внимательно: вдруг мне уже когда-то случалось встречаться с мордоворотом? Тогда причины клок-аппликации более-менее ясны…
Но нет, совершенно незнакомый голос. Акающий московский акцент: «патарапливайся», легкая гнусавинка… Беседовать с шелушащимся мне не доводилось… Может, видел его на портрете, приложенном к какой-либо старой ориентировке?
Я вынул из кармана пачку сигарет – настоящих, контрабандных. Сказал тоном, исключающим дискуссию:
– Успею. Пару затяжек надо сделать – ритуал, на удачу.
Губы мордоворота скривились, но он промолчал. Потянулся к карману… К ЛЕВОМУ боковому карману пиджака. Вынул платок, отер лоб. Я поднес зажигалку к кончику сигареты, хорошо понимая: если в меня будут стрелять, то именно сейчас. Позже, в кабине «Пустельги», рискованно – можно зацепить невзначай пулей какой-нибудь из приборов…
Рука с платком поползла обратно к карману. Но уже к другому, к ПРАВОМУ…
Щелк! – издала негромкий звук моя зажигалка.
Шелушащийся дернулся, рука потянулась ко лбу – именно туда угодил крохотный прозрачный шарик. Движение осталось незавершенным, плечистая фигура медленно осела на асфальт… Я видел это лишь боковым, периферийным зрением – щелк! щелк! щелк! – зажигалка выплюнула три последних шарика в коллегу мордоворота.
Тот стоял метрах в двух от меня – расстояние, почти предельное для стрельбы из этой шпионской игрушки. Но один из мини-снарядов угодил-таки в неприкрытый участок кожи, и у меня остался последний противник.
Этот вообще никаких хлопот не доставил. Похоже, он и в самом деле был всего лишь техником, ответственным за установку и предполетную проверку «Кадетов»… Застыл соляным столбом, глядя, как падают подельники… Я отключил его обездвиживающим ударом – осторожным, почти даже ласковым.
Сигарета осталась незажженной – на самом-то деле я не курю. Паша Пастушенко об этом знал, но не позаботился сообщить своим клевретам.
Соединенные Штаты от внутренней войны, говорил Пастушенко, может спасти лишь победоносная война внешняя. Не какая-нибудь локальная войнушка – по сути, полицейская операция, – как на Мальте или в Бурунди. Большая, настоящая война, сравнимая по масштабам со Второй мировой. Либо более чем серьезная угроза такой войны, чтобы люди искренне верили в ее начало и хорошо понимали: завтра на них могут посыпаться ракеты, и закручивание гаек – куда как потуже, чем во времена Маккарти – меньшее зло. А теперь задумайся, сказал Паша, против кого в современном мире такая война возможна?
Я задумался. Но не о грядущей мировой бойне. О другом: почему из полутора десятков «миротворческих операций» последних лет Пастушенко помянул именно Мальту? Случайность? Или демонстрация: дескать, я знаком и с твоим ИСТИННЫМ послужным списком? Поскольку к мальтийским делам мне довелось иметь кое-какое отношение… Достаточно косвенное: работал над одним из узлов операции прикрытия, не позволяющей вычислить страну, де-факто поставлявшую оружие арабской диаспоре. Операция прошла успешно (благо заводов, производящих лицензионные «Печенеги» и «Никоновы», по миру разбросано предостаточно), – но никак в моем послужном списке не отражалась. Официально я тогда занимался совсем в другом месте совсем другими делами.
