Книга Депутатский заказ - Алексей Макеев

Действительно, белки его карих, глубоко посаженных глаз были покрасневшими. Длинное породистое лицо с выступающей нижней челюстью выглядело несвежим, помятым. И небрит к тому же.

Виктор тяжело вздохнул:

– Здравствуй, Гена. Неужели ты не мог не надраться вечером? Я же предупредил: будет важный разговор, для тебя есть работа! Ясно же по телефону вчера сказано было! Почему…

– Вот потому самому! – прервал его Епифанов. – Чтобы ты, дружок, не забывал, что, хоть я числюсь работающим в твоей долбаной конторе и даже имею с того еще более долбаные бабки, подчиняться тебе – это уж увольте! Тон мне твой не пон-дра-вил-ся. Шибко приказным при-ме-ре-щил-ся. Скажи спасибо, что я вообще пришел. Я тебе нужен, ты мне – нет, а хлеб за брюхом не гоняется.

Он поглядел на Виктора с видом кота, безмятежной походочкой выходящего из курятника и не желающего помнить, что к усам прилипли перышки. Епифанов сказал святую правду: этот человек не подчинялся никому и был по природе именно киплинговским котом, который гуляет сам по себе и ходит где вздумается. Основой его характера являлась легкость. Геннадий легко радовался и легко расстраивался, смеялся и грустил, зажигался и остывал. Он легко и охотно лез в драку и так же легко мирился, за один день мог смертельно разлаяться с приятелем, чтобы к вечеру поклясться ему же в вечной дружбе, а наутро следующего дня разлаяться сызнова. Как-то раз доведенный им почти до отчаяния, Баранов сказал: «Тебе легче помереть, чем сдержаться!» На что получил в ответ презрительное: «Я не из купчишек, как некоторые! Я потомственный российский дворянин и сдерживаться буду, когда меня прихватит понос на губернаторском приеме, да и то потому, что штаны запачкать жалко!» К жизни Епифанов относился как к увлекательной, хотя излишне жестокой игре, в которой главное – отнюдь не выигрыш. Он-то был начисто лишен честолюбия и считал его пещерным атавизмом. Люди подобного склада характера могут проявлять фантастическую работоспособность, однако лишь если и пока их работа им интересна. В противном же случае… К тому же он был законченным, убежденным мизантропом и вполне серьезно утверждал, что в творении божием его устраивает все, кроме венца этого самого творения. «Я, – говаривал Епифанов после пятой-шестой стопочки любимой «Лимонной», – терпеть ненавижу человечество, хоть лояльно отношусь к отдельным его представителям, к самому себе в первую очередь!» И это тоже было святой правдой.

Баранов около пяти лет назад буквально вытащил Геннадия из болота, в которое старший инженер Епифанов провалился вместе со всем в недалеком прошлом могучим производственным объединением «Изумруд». Привычная работа «на войну» стала в условиях нашего радостно-идиотического братания с кем ни попадя малоактуальной и вовсе не доходной, а клепать конверсионные кастрюли с вертикальным взлетом еще предстояло научиться. Уникальный коллектив штучных специалистов распадался и разбегался… Случайно познакомившись с Епифановым, Виктор своим натренированным чутьем унюхал: этот человек может пригодиться в команде. И пригодился. Еще как.

Он очень скоро стал своего рода начальником тайного штаба Баранова, специалистом по работе, которую иначе, как диверсионной, не назовешь. Обладая тонким изобретательным умом, он, казалось, получал какую-то извращенную радость, планируя разного рода акции против своих ближних, в данном случае – конкурентов Виктора. Причем не только планируя, но и зачастую исполняя – в этом ему помогали его громадный талант и опыт инженера-оборонщика. Геннадий Артурович наглядно опровергал распространенное мнение, согласно которому у человека, хорошо работающего мозгами, передние конечности обязательно растут из задницы. Техника любой степени сложности буквально мурлыкала в его руках. Хитроумный и дорогой японский VC, антиподслушку, он в присутствии Баранова проверил и «расколол» за пятнадцать минут с помощью лезвия от безопасной бритвы, позаимствованной у Анны Антоновны английской булавки, двух батареек Panasonic, капельки клея «Момент» и плеера. Поколдовал с этим немудреным набором юного шизофреника, а затем включил плеер в обычную розетку и направил передом на глушилку-шифратор из Страны восходящего солнца… Сдалась хваленая самурайская техника, никуда не делась: контрольный диктофончик исправно начал писать все звучащее в кабинете, а индикатор, присоединенный к телефонному аппарату с телексом, показал огорченному выкинутыми на ветер деньгами Баранову «отведение дубль-сигнала». Усмехнувшись, Епифанов теперь уже сутки колдовал с VC, применяя менее экзотические детали, после чего сказал Баранову, что теперь глушилку не проскочит ничто, никто и никогда. Виктор ему поверил. Именно такая усовершенствованная глушилка работала у него дома позавчера, во время разговора с Москвой.

Баранов еще раз вздохнул, пытаясь скрыть раздражение, всегда поднимавшееся в нем при одном виде Епифанова, и, встав из-за стола, открыл дверку маленького, хорошо замаскированного, встроенного в стенку ящика-бара с зеркальными внутренними стенками и подсветкой:

– Чего тебе налить? И сколько?

– Ты мои дворянские вкусы знаешь. Двести грамм водки «Лимонная». И чтобы в граненом стакане. А сушеная вобла твоя, что в приемной юбку просиживает, пусть организует потомку графов Епифановых закусь. Согласен на разогретый в микроволновке гамбургер. И пока я не употреблю – ни слова о делах!

Епифанов управился быстро и привычно, затем достал из кармана своей модной, но уже потрепанной джинсовки массивный серебряный портсигар, прикурил от барановского «Ронсона» и довольным, умиротворенным голосом произнес:

– Излагай! Но коротко и только суть, детали я всегда продумываю сам. Кому на этот раз нужно устроить пакость?

– Автотранспортникам из «Каравана». А через них – страховщикам «Гарантии», Котяев застраховал свою фирму у них. Так вот, котяевский «Караван» должен погореть, в прямом смысле слова, а эти друзья выложат страховку и погорят в переносном смысле. После чего «Караван» мы у Шурика оттяпаем, а попутно подтвердим, что ссориться с нами опасно и недальновидно. – Баранов помолчал и добавил: – Но обстряпай все так, чтобы… Сам понимаешь. Вот как в позапрошлом году с подстанцией получилось. То есть если по городу пойдет слушок, что тут не без барановской команды, то это нам даже на пользу, нужна именно акция устрашения. Но без явных следов!

– Учить ты меня будешь, – фыркнул Епифанов. – А слушок тебе Сашка Тараскин организует любой, хоть что ты побочный сын английской королевы, а несчастный Шурик Котяев – горный тролль прямо из Асприна… Я сам не подарок, но как ты с такими сволочами, как Сашка-имиджмейкер и Иудушка Честаховский, работаешь, в уме не укладывается.

– У меня, представь, тоже, – вполне искренне ответил Виктор. – Такими уж гвардейцами господь наградил. Команда пиратского брига – это не Институт благородных девиц. А у тебя с ними что-нибудь не так?

– Все не так. Но тебя это не касается. Кстати: каков поп, таков и приход! Про твоего Дракулу уж и не говорю. Потому что противно. Ты хоть колышек осиновый припас? Смотри, Витя, игры с нежитью ну оч-чень забавно кончаются порою… Но оставим лирику. Сроки? Деньги? Кого можно привлекать?

– Сроки – как управишься, но желательно в этом месяце, а еще лучше – на этой неделе. Деньги получишь сегодня, сколько считаешь нужным. Привлекать… – Баранов помолчал и продолжил почти просительным тоном: – Лучше бы, Гена, никого… Сам, как только ты умеешь, «на консервной банке», а?