Книга Дама, которой не было - Мария Жукова-Гладкова

В трубке воцарилось молчание.

– Что, правда, что ли, пристрелили? – наконец спросил Глеб совсем другим тоном.

В разговор вступил Николай Павлович и разговаривал совсем не так, как со мной. У него даже выражение лица изменилось! Слушая его, я решила бы, что этому человеку лет сорок. Глеб явно понял, что с ним не шутят.

– Через сколько можете подъехать? Адрес, надеюсь, вам известен?

– Минут через пятьдесят, если в пробке не застряну, – сказал Глеб. – А она… все еще там?

– Нет, тело уже увезли. Нам требуется, чтобы вы осмотрели квартиру.

Глеб выдохнул. Боится покойников?

– Ждите. Буду, – произнес он и отключил связь.

Глава 4

– Вы на машине, Наталья Борисовна? – спросил у меня Николай Павлович.

Я кивнула.

– Подкинете меня? Не заставите добираться общественным транспортом?

Я покачала головой, взяла сумку. Компьютер по возвращении я включить не успела, так что и выключать не требовалось. Вероятно, мне придется еще вернуться в офис и просидеть тут до ночи. Нужно разослать письма с сообщением о гибели начальницы, возможно, лично переговорить с Демпси…

– Когда вернусь, не знаю, – сказала я сотрудникам в большом зале. – Уходите, как обычно. Все равно, наверное, кто-то меня дождется.

– Я буду сидеть допоздна, – сказал фотограф.

Дамы пенсионного возраста в ужасе посмотрели на Николая Павловича.

– А вы куда увозите Наташу? – робко молвила одна из них. Прозвучало это так, будто им с подругой придется прямо сегодня начинать сушить мне сухари.

– На опознание, – сказал Николай Павлович.

Одна из дам закатила глазки.

– Может, лучше кого-то из мужчин? – предложила вторая.

– Я считаю, что Наталья Борисовна прекрасно справится.

Офис мы покинули и завернули на небольшую стоянку, где стояли машины сотрудников.

– А ваш коллега? – спросила я у Николая Павловича.

– Пока пообщается с вашими коллегами.

– Наверное, вам лучше искать убийцу за пределами нашего офиса, – сказала я и посмотрела в глаза этому очень молодо выглядевшему парню. – Она была человеком на своем месте, и я не помню, чтобы у нас кто-то увольнялся добровольно. Здесь хорошо платят, люди занимаются тем, чем хотят заниматься, не требуется вставать рано утром… Это что-то из ее жизни за пределами офиса… Если бы выяснить, какие проблемы она собиралась решать в предстоящие три недели…

– Выясним, – уверенно заявил Николай Павлович.

Я как раз щелкнула пультом сигнализации.

– А меня за руль пустите? – спросил он и улыбнулся.

– Считаете, что вы с вашим удостоверением сможете прорваться сквозь пробки? Или у вас имеется волшебное синее ведерко, которое можно водрузить на крышу?

– Ну, проблем с ГИБДД точно не будет, – как само собой разумеющееся, заявил Николай Павлович. – Но мне просто никак не купить машину, а так хочется порулить.

Он вздохнул так печально, что я вручила ему ключи. Пусть рулит. А я подумаю.

Но рулил он явно куда-то не туда. Я это быстро поняла, но решила воздержаться от комментариев. Лучше меньше говорить и больше слушать. Анжелика Львовна мне это неоднократно повторяла, да и жизнь меня этому научила. А уж при общении с сотрудниками органов, как бы молодо они ни выглядели… Правда, раньше мне с сотрудниками органов общаться не доводилось, и я очень надеялась, что это будет первый и последний раз. Хотя… Этот казался мне очень милым и симпатичным.

Николай Павлович рулил по Суворовскому проспекту, потом свернул на одну из боковых улочек, заехал во двор и там поставил машину, вынул ключ из замка зажигания и протянул мне.

– Спасибо за доставленное удовольствие, Наталья Борисовна, – поблагодарил он.

– Не за что, – ответила я, вышла, щелкнула пультом сигнализации и подняла голову вверх.

– Хотели бы жить в таком дворе? – вкрадчиво поинтересовался Николай Павлович.

Я покачала головой и вспомнила, что Анжелика Львовна говорила о том, что из ее квартиры никогда не было видно солнца и располагалась она на третьем этаже. Дело близилось к вечеру, и внизу двора-колодца было бы неплохо включить фонарь, хотя на Суворовском, по которому мы только что ехали, это совсем не требовалось. Во дворе не имелось ни одного деревца, только скамейка у дальнего подъезда. Вероятно, в самое ближайшее время жильцы полностью заставят его машинами.

– Не хочется, знаете ли, выставлять всю свою жизнь напоказ соседям, – заметила я вслух. – Кстати, а из дома напротив ничего не видели?

– К сожалению, нет. В квартире Романицкой все окна завешаны тяжелыми шторами. Да и у многих так. Вон, сами взгляните.

Я опять подняла голову вверх и осмотрела серый, безликий дом. Хотя внутри квартиры могут быть прекрасно отделаны. По крайней мере, в большинстве окон стояли стеклопакеты. На первых этажах, судя по их виду, располагались офисы.

– Здесь коммуналки расселены? – спросила я у Николая Павловича.

– Наверное, – пожал он плечами. – Может, осталось несколько квартир. Это мы не проверяли. Соседи, с которыми мы разговаривали, живут в отдельных. В этом подъезде, – он кивнул на нужный, – насколько я понимаю, все квартиры отдельные, а на первом этаже служебный вход в магазин. Он с другой стороны здания. Вы этот район не знаете?

Я покачала головой. Знать эти улочки и закоулки может только человек, родившийся или, по крайней мере, большую часть проживший в этом районе. Но этот человек скорее потеряется в новостройках, где прекрасно ориентируюсь я.

– А дом этот помните?

Я опять покачала головой.

– Квартиру Романицкой без моей помощи не найдете?

– Нет, – честно ответила я, потом словно очнулась. – Вы меня проверяете? Думаете, что это я в нее стреляла?! Так вот, к вашему сведению…

– Не заводитесь, Наталья Борисовна, – предупредительно поднял руку ладонью ко мне Николай. Не могу называть его «Павлович». – Романицкую убили преднамеренно. Для этого был нужен очень веский повод. Я не думаю, что он был у вас. И вы правы: дело, скорее всего, не в работе. Ладно, пойдемте в квартиру. Посмотрите женским взглядом, пока супруг Романицкой не прибыл.

Дверь в подъезд была тяжелой и выкрашенной в непривычный для входной двери бордовый цвет. Бросалась в глаза странно изогнутая ручка «под золото». Мы поднялись пешком на третий этаж, хотя лифт в этом шестиэтажном доме имелся. Но Николай сказал, что им лучше не пользоваться: трясется, скрипит, а уж если человек страдает клаустрофобией, ему точно в нем придет конец. Я пожала плечами. В любом случае третий этаж – не шестнадцатый, на который я поднималась совсем недавно.