Книга Королева сыска - Галия Мавлютова

— Разумеется, — преувеличенно бодро ответил обладатель свитера с «оленями», не утративший способности говорить с «ментами» назидательно и даже высокомерно. — В данный момент я произвожу выемку папок, содержащих, как ясно из первичного осмотра, картотеку женщин легкого поведения, которые работают на это агентство, но по различным причинам в настоящее время на работу выйти не могут.

Долговязый, не поворачиваясь, издал хрюкающий звук, адресованный, судя по всему, экрану монитора.

Слева от входа, положив руки на висящий на шее автомат, лениво глазел по сторонам двойник крепыша из кухни, разве что волосами потемнее.

На Виктора он бросил мимолетный, не менее ленивый взгляд, с ходу распознав в нем своего, мента.

Третья представительница прекрасного пола возмущенно фыркнула, но от комментариев воздержалась и скрестила руки под пышной грудью.

Впрочем, все ее формы, как и рост, превосходили средние показатели. Да, чувствуется что-то восточное в облике — гуталинно-черные волосы, рассыпанные по плечам, смуглая кожа, черные глаза.

Чуть ли не золотые слитки в ушах, пальцы в перстнях, пронзительный взгляд, который мог бы принадлежать либо менту, либо директору овощебазы.

Так вот ты какая, Гюрза-Гюзель Аркадьевна…

За происходящим с интересом наблюдал благообразный старичок, примостившийся на диване.

Виктор переступил порог комнаты и, скрестив с Гюрзой взгляды (действительно змеиные глаза, полные высокомерия и злости), произнес, следя, чтобы голос не дрогнул:

— Здравствуйте, Гюзель Аркадьевна, я лейтенант Беляков, я вам звонил…

К нему обернулись все, даже чинный старичок.

Опер у шкафа чуть не выронил папку. Опер у компьютера посмотрел на Белякова, потом перевел взор на черноокую, снова на Виктора… и вдруг прыснул со смеху, едва успев прикрыть рот ладонью.

Заржал и опер с «оленями».

Через секунду хохотом заходились все, кроме старичка и черноокой женщины в центре комнаты. Женщина непонимающе таращилась на гостя, приоткрыв ярко накрашенный рот.

Милицейская смекалка подсказала Виктору, что смеются над ним. И почувствовал, как наливаются пунцовым его уши.

— Так, разрядились? — наконец вопросила та, что до беляковского антре курила, отвернувшись к. форточке. — Продолжаем работать.

— Гюзель Аркадьевна, тут все запаролено, отсмеявшись, доложил ей долговязый. — Мне дальше учетной схемы не пробиться.

«Ах ты ж, е-мое…» — промелькнуло в голове Виктора.

— Ломакина, какой пароль? — повернулась она к сидящей на пуфике. Знаешь?

— Только основной, — медленно покачала головой та. Казалось, еще немного, и она ударится в истерику. — А остальные — нет.

— Ты ж диспетчер этой богадельни!

— Ну и что… Все пароли только у Серафима…

— Ладно, доберемся и до твоего Серафима.

— Вынуть «винт» и забрать на Литейный, — не то спросил, не то предложил долговязый опер.

— Ну так вынимай, увози, — отмахнулась женщина в плаще и повернулась к Виктору. — Юмашева — это я. А ты кто?

Уши Виктора, наверное, можно было использовать вместо сигнала «стоп» в ночное время.

— Я Беляков… Мы с вами по телефону… — промямлил он.

— А, — вроде бы вспомнила настоящая Гюрза и погасила сигарету в пепельнице на подоконнике. — Было что-то по телефону…

Восточная кровь присутствовала и в ней, хотя и в меньшей степени, нежели в отягщенной золотыми побрякушками матроне. Скорее ее можно было принять за француженку — стройная, с большими темными глазами, хотя и очень усталыми, брови, что называется, полумесяцем, ярко-красный шарф поверх черного плаща, лет сорока с виду… Звезда сыска, ни с кем не спутаешь…

— Постойте, — опять встряла черноокая лже-Гюрза, — что значит забирайте с собой компьютер? Я должна знать, что на нем записано, — чтобы не было… ошибки. Я читала Уголовно-процессуальный кодекс, я знаю! Вместо слова «ошибка» ей явно хотелось сказать «подмена» или «подстава», но в последний момент она передумала.

Юмашева на нее даже не взглянула.

— Ну Лолита Леоновна, — примирительно сказал опер с «оленями», — ну вы, когда будете подписывать протокол изъятия, напишите, что на ваших глазах был изъят винчестер с этого компьютера, а что на нем — вы не в курсе. Вот посмотрите на товарища, — кивок на по-прежнему молчащего старичка, — смотрит внимательно, но нашим действиям не мешает. Образцовый понятой. Папки эти, кстати, тоже придется изъять.

Черноокая Лолита, гневно бряцая золотыми блямбами в ушах, фыркнула, но умолкла и села рядом со вторым понятым.

Виктор готов был сквозь землю провалиться.

— А что это за молодой человек? — снова подала она голос. — Его не было в той бумажке, что вы мне показывали!

Опер с «оленями» вопросительно посмотрел на Юмашеву.

— Я пригласила, — бросила та. — Долго вы еще?

— Да пожалуй, что и все, — «оленевод» с кряхтением разогнул спину. Тут с кондачка не разберешься, надо внимательно все изучить в Главке.

— Ну и ладно. Тогда вы тут заканчивайте, протоколируйте все, а мы с молодым человеком пойдем кофейку попьем. Эту, — Юмашева кивнула на обреченно раскачивающуюся из стороны в сторону Ломакину, — в отделение отвезете, пусть меня подождет. У нас с ней до-олгий разговор будет…

Как, говоришь, тебя зовут?

— Виктор. Беляков.

— Лейтенант, кажется?

— Лейтенант.

— Ну пошли, лейтенант… — мазнув прощальным и ничего хорошего не обещающим взглядом по Ломакиной, она двинулась к выходу.

Только на улице Виктору пришло в голову, что.

Гюрзе просто нестерпимо хотелось смыться от дотошной Лолиты.

23.11.99, день

Обычно под названием «Снегурочка» в прежние годы стыдливо скрывались банальные разливухи на два-три шатких столика перед унылым обшарпанным прилавком, а то и вовсе без сидячих мест. Эта же отличалась от них, как «Снегурочка» оперная отличается от новогодних, потрепанных жизнью снегурок из фирмы «Заря», на исходе неудавшейся артистической карьеры сопровождающих уже не очень трезвых дедов морозов по квартирам. Длинная стойка, отделанная под красное дерево, меню на красивой пластиковой подставочке, круглые столики, штук десять, со стеклянными столешницами и высокими деревянными стульями, интерьер зеленых тонов; никакого тебе дыма, светло, тепло, и мухи не кусают. Забываешь, что снаружи погода мерзопакостная, дождь, ветер и градусов пять тепла, не больше. Единственно вот телевизор на краю стойки подкачал: здоровенный ящик типа первых «Горизонтов», некогда цветного, а теперь преимущественно синего изображения, изредка подергиваемого зернистой рябью, что-то бубнил совершенно не в лад с изображением. Ну, да это ерунда.