Книга Не загоняйте убийцу в угол - Хосе Мариа Гелбенсу

«А если кто-то из своих…» Об этом лучше не думать. Он не мог допустить мысли, что в этом случае они с Аной Марией, пожалуй…

– Мне кажется, они вполне подходят друг другу, – сказала его жена.

…знакомы с убийцей.

– Что? – пробормотал он. – Да, конечно. Прекрасная мысль. Кармен вполне подходит.

Ана Мария удивленно взглянула на него.

– Ты разве слышал, что я говорю?

– Конечно.

Ана Мария вытянула ноги и укоризненно посмотрела на мужа.

– А потом будешь говорить, что я сваха.

– Ну, доля правды в этом есть, – сказал Фернандо. – То, что ты затеваешь с Карлосом и Кармен Валье…

Ана Мария вздохнула, скрестила ноги, отпила глоток из стоявшего перед мужем стакана и подытожила:

– Ну, хорошо. Поговорим об этом, когда ты не будешь так погружен в свои мысли. Ребята сказали тебе, когда они намерены вернуться?

– Нет, но я просил их особо не задерживаться. И даже разрешил им взять машину, чтобы они не гоняли на мотоцикле, но с условием – вернуться не поздно.

– Другими словами, на рассвете, да еще по этим дорогам, где полно пьяных за рулем! Господи, еще одна бессонная ночь!

Хуанита смотрела на тетю и думала о своем, пока та в который раз рассказывала, что она увидела, войдя в комнату судьи. Чудовищное потрясение первых часов постепенно сошло на нет, и теперь, считая, что у нее как у кухарки судьи есть полное право рассказывать об ужасном происшествии, тетя повторяла и повторяла одно и то же. А Хуанита, глядя на нее, думала, как же по-разному выглядят события в пересказе разных людей: все, что говорила сейчас тетя, было – и Хуанита прекрасно это понимала – отчасти откровенной выдумкой, а в основном – пересказом того, о чем поведала ей она, Хуанита. На самом же деле тетя, едва увидев убитого, жутко закричала, раскинула руки, выронив корзинку с картошкой, и стала падать – шедшая сзади Хуанита еле успела ее подхватить: у женщины началась истерика. Поэтому Хуаните пришлось, взяв себя в руки и стиснув зубы, оказать первую помощь тете, вызвать полицию и даже настоять, чтобы позвонили дону Фернандо. Она часто разговаривала с Дорой и помнила номер телефона, но не стала звонить сама, потому что ее попросили ни к чему не прикасаться до приезда полиции.

И пока не пришел дон Фернандо, тетей занималась только она; правда, сначала ей помог полицейский – унести тяжеленную женщину с места происшествия, как он выразился, было нелегко; потом, когда дон Фернандо оказал ей медицинскую помощь, Хуанита сидела рядом, а в два часа приехала «скорая» и увезла их. И вот тетя, которая тогда лежала без сознания, теперь рассказывала о случившемся любому, кто хотел ее слушать – а таких нашлось немало, – и со всеми подробностями, которых становилось все больше и больше, пока, наконец, потерявшая терпение Хуанита не воскликнула:

– Тетя! Перестань выдумывать, ведь ты была одной ногой на том свете и ничего не видела!

Тут тетя с Хуанитой чуть не поссорились, и тогда Хуанита, раздраженная и обиженная, вышла на улицу – посидеть на каменной скамье у дома, благо жара уже спала. Девушка собиралась побыть тут, пока не разойдутся соседи и знакомые, пришедшие удовлетворить свое любопытство. Но покоя бедная Хуанита не нашла и здесь: опустилась вечерняя прохлада, и люди выходили пройтись – увидев ее, они останавливались спросить о тетином здоровье, а заодно и посудачить, надеясь выведать новые подробности. Поэтому, в конце концов, Хуанита уселась в крошечном внутреннем дворике, чтобы поглядеть на звезды и спокойно подумать.

А подумать хотелось: что-то странное, ускользающее тревожило ее, и девушка не понимала, в чем дело. Так, войдя поутру в кухню, чувствуешь: что-то здесь не на месте, чего-то не хватает, но не можешь понять, чего именно. Иногда так и ходишь с этим ощущением все утро, а то и целый день, но потом забываешь; а иногда догадываешься: кастрюля не там, где ей положено быть, или нет большой чашки – оказывается, тетя унесла ее к себе в комнату, – в общем, что-то в этом роде. Но Хуанита не понимала, что тревожило ее сейчас. Может, просто показалось – ведь часто что-то мерещится по-пустому.

Тут девушка вспомнила, что в гостиной судьи на полу валяется картошка и их корзинка, и за всем этим придется завтра заходить по дороге к дону Карлосу, и от одной этой мысли ее пробрала дрожь.

Судья де Марко долго, не отрываясь, смотрела на звездное небо, потом перевела взгляд на бутылку и решила, что может позволить себе второе виски. Приехав в Сан-Педро-дель-Мар, куда она была назначена судьей Первой судебно-следственной инстанции, Мариана де Марко поселилась в мансарде дома, расположенного в верхней части городка. С удобной и просторной террасы, словно выдолбленной в чердаке, были видны море и устье реки; летом, когда позволяла погода, Мариана любила читать на террасе при свете торшера, который приносила из комнаты – его обычное место было около вольтеровского кресла, – и ставила около стула, где пристраивалась с книгой. Мебель на террасе – стол и три стула – была из белого пластика, и, по правде говоря, не слишком нравилась Мариане, но частые дожди не оставляли ей выбора, разве что купить удобную металлическую мебель, но та, как правило, и неудобная, и дорогая. Поэтому в хорошую погоду Мариана, хоть и презирала пластиковую мебель, все-таки усаживалась с книгой на террасе, выбрав что-нибудь из своего прекрасного собрания романов XIX века.

Несмотря на поздний час, было довольно тепло; усыпанное звездами безоблачное небо казалось прозрачным, но убийство судьи Медины мешало Мариане наслаждаться этой красотой. Смешивая виски со льдом и содовой, она думала о том, что в этом преступлении есть что-то странное: оно не вписывалось в привычную картину, и ей, так любившей переводные романы, напоминало преступления, совершаемые в других странах, но оно никак не вязалось с укладом жизни в Сан-Педро-дель-Мар и его окрестностях, где во всем – а в убийствах особенно – еще чувствовалось что-то дикое и необузданное. Убийца судьи Медины вел себя как городской житель, и честно говоря, слишком хладнокровно для испанца.

Мариана снова уселась на террасе с книгой в руках, но через несколько минут, поняв, что сосредоточиться на чтении сегодня не удастся, отложила ее в сторону. К тому же спать совсем не хотелось, а это у Марианы всегда было признаком сильной озабоченности. Однако она надеялась, что вторая порция виски, которое она потягивала сейчас с таким удовольствием, скоро нагонит на нее сон.

Женщина встала и, подойдя к перилам террасы, облокотилась, держа в одной руке стакан с виски, а в другой зажженную сигарету. Мариана корила себя за то, что не взяла отпуск в августе, как собиралась. Но виноват на самом деле был Эндрю, а не она; старина Эндрю мог взять две недели только в начале сентября. Он был старше Марианы ровно на десять лет – «пятьдесят ему уже стукнуло или нет»? – но, думая о нем, женщина всегда называла его «старина Энди». Благодаря парому между Сантандером и Саутгемптоном они виделись довольно часто, но встречи их были короткими, всего несколько дней, да пара недель отпуска. Несмотря на постоянные разлуки – иногда они и сами не знали, на сколько расстаются, – такие отношения вполне устраивали Мариану. Следующим шагом был брак, но с ним можно подождать, если вообще до этого дойдет. «Не надо повторять своих ошибок», – говорила Мариана, и эта череда встреч и разлук, пришедшая на смену ее недолгим романам, оказалась прекрасным выходом из положения, позволяя Мариане поддерживать отношения с близким человеком, с которым она не решалась – по крайней мере, пока – связать себя более постоянными и тесными узами, бросив вызов судьбе. А может, она просто боялась так ставить вопрос? Когда у тебя есть что-то хорошее, то лучше ничего не менять. «По крайней мере, пока», – подумала Мариана. И надо было признаться: она с удовольствием растягивала и растягивала это «пока».