Книга Заколдованная - Элизабет Лоуэлл

Но было уже поздно. Она дала ему имя.

Дункан.

Затаив дыхание, крепко сжав обеими руками его руку, Эмбер ждала ответа от Дункана.

Откуда-то издалека к ней пришло слабое ощущение усилия, сдвига, сосредоточения…

Потом оно исчезло, угасло, словно эхо, прозвучавшее в третий раз.

— Дункан? — переспросил он. — Так меня зовут?

— Я не знаю, — печально сказала Эмбер. — Но это имя подходит тебе. Оно означает «темный воин».

Его глаза сузились.

— Твое тело носит следы сражений, — продолжала Эмбер, проведя пальцами по рубцам у него на груди, — а у твоих волос очень приятный оттенок темноты.

Ласковое прикосновение ее пальцев влекло и очаровывало Дункана, примиряло его с этим странным пробуждением в мире, который был ему знаком и одновременно казался совершенно иным.

Но чужд или знаком был ему этот мир, Дункан обессилел и не мог больше сопротивляться. Долгий подъем из тьмы истощил даже его могучую силу.

— Обещай, что не свяжешь меня, если я опять засну, — попросил он прерывающимся шепотом.

— Обещаю.

Дункан посмотрел на девушку, которая склонялась над ним с таким волнением и заботой. Множество вопросов теснилось у него в голове. Слишком много, чтобы не запутаться.

И слишком много таких, на которые нет ответов.

Даже если он не помнит подробностей своей жизни до пробуждения, кое-что он все же не забыл. Когда-то в прошлом он узнал, что лобовая атака не всегда годится для взятия укрепленной позиции.

Тем более что в этот момент ему не хватило бы сил атаковать даже мотылька. Каждый раз, когда он собирался с силами, чтобы броситься в схватку, боль в голове становилась такой неистовой, что почти ослепляла его.

— Полежи минутку спокойно, — ободряющим голосом сказала Эмбер. — А я пока заварю чай от головной боли.

— Как ты узнала?

Не отвечая, Эмбер потянулась за сбившимся покрывалом. Ее распущенные волосы упали на Дункана и оказались под покрывалом, когда она подтянула его кверху. Нетерпеливо выдохнув, она откинула эту длинную, густую гриву за спину, но при этом одна крупная прядь снова соскользнула у нее с плеча.

— Твои волосы похожи на янтарь, — сказал Дункан, поглаживая мягкий локон. — Такие же гладкие и прекрасные.

— Меня так и зовут.

— Прекрасная? — спросил он, улыбаясь медленной улыбкой.

У Эмбер перехватило дыхание. Ей показалось, что улыбка Дункана может растопить лед и заставить луговых жаворонков запеть в полночном небе.

— Нет, — ответила она, тихо засмеявшись и покачав головой. — Меня зовут Эмбер.

— Эмбер…

Дункан перевел взгляд с ее длинных волос на ясные золотистые глаза.

— Да, — сказал он. — Прекрасная Эмбер. Дункан отпустил шелковистую прядь, погладил ее запястье и опустил свою руку на густой мех покрывала. Когда Дункан освободил ее руку, у Эмбер возникло ощущение погасшего огня. Она едва не вскрикнула от огорчения.

— Значит, я Дункан, а ты Эмбер, — произнес он после недолгого молчания. — Пока…

— Да, — прошептала она.

Эмбер была в отчаянии от того, что не назвала Дункана любым другим именем.

Но в то же время она чувствовала, что не должна утаивать это имя, которое, как она опасалась, могло оказаться его настоящим именем. Сама она, кого звали просто Янтарь, слишком хорошо знала, какую дыру в центре жизни человека проделывало отсутствие у него имени, настоящего наследия.

Возможно, это всего лишь мои страхи так шутят со мной, рисуя тени чудовищ на голой стене.

Может быть, я потому и боюсь, как бы он не оказался Дунканом Максуэллским, что очень хочу, чтобы он оказался кем-нибудь другим?

Кем угодно, лишь бы другим.

— Где я сейчас? — спросил Дункан.

— У меня в хижине.

Он огляделся и увидел, что он и Эмбер находятся в просторной комнате. В очаге посреди комнаты весело горел огонь, а дым выходил через отверстие, оставленное в острие камышовой крыши. Что-то вкусное варилось в небольшом котелке, подвешенном над огнем. Стены были чисто выбелены известью, а пол застелен свежим тростником. В трех стенах хижины было по закрывающемуся ставнями окну. В четвертой была дверь.

С задумчивым видом Дункан пощупал постель. Льняные простыни, мягкая шерстяная ткань, роскошный мех, занавески из дорогой ткани, раздвинутые на день. Тут же стояли стол со стулом, на столе — масляная лампа и лежало, как ему показалось, несколько древних рукописей.

Дункан вновь взглянул на девушку, которая ухаживала за ним во время болезни. Она казалась ему знакомой и незнакомой одновременно.

Одежда Эмбер тоже была из чудесной мягкой и теплой ткани. На ее запястьях и шее роскошными оттенками теплого желтого и золотого цветов светились и переливались украшения из янтаря.

— Ты живешь намного лучше, чем обычно живут крестьяне, — сказал Дункан.

— Мне выпал счастливый жребий. Эрик, наследник лорда Роберта Северного, покровительствует мне.

Привязанность Эмбер к Эрику ясно слышалась в ее голосе и светилась в улыбке. Лицо Дункана помрачнело, и он стал в точности похож на грозного воина, каким был.

В этот момент Эмбер подумала, не слишком ли она поторопилась развязать его.

— Ты его возлюбленная? — спросил Дункан. Сначала Эмбер не поняла заданного резким тоном вопроса. Когда же его смысл дошел до нее, она вспыхнула.

— Нет! Лорд Роберт — это…

— Не Роберт, — перебил ее Дункан. — Эрик, одно упоминание имени которого вызывает у тебя улыбку.

Эмбер радостно улыбнулась.

— Возлюбленная Эрика? — повторила она. — Эрик бы просто задохнулся от смеха, если бы это услышал. Мы с ним знаем друг друга с тех пор, когда были не больше желторотых гусят.

— И он одаривает дорогими подарками всех друзей своего детства? — холодно спросил Дункан.

— Мы оба учились у Кассандры Мудрой.

— Ну и что?

— Семья Эрика подружилась со мной.

— И ей это кое-чего стоило, — язвительно произнес Дункан.

— Их подарки, как бы щедры они ни были, не ложатся бременем на богатство лорда Роберта, — сухо ответила Эмбер.

Дункан уже открыл было рот, чтобы продолжить ее допрос, но вдруг понял, что в его возражениях звучит чересчур много ревности по отношению к девушке, которую он только что узнал.

Только что?

Совершенно обнаженный, он лежала ее постели. Ее руки не боялись прикасаться к нему. Она не покраснела и не отвернулась, когда покрывало сбилось и соскользнуло, открыв его наготу. И она не очень-то торопилась снова укрыть его.