Книга День Благодарения - Майкл Дибдин

— Ты приехал сюда убить меня, но не убил, — наконец сказал Аллен. — Так что теперь мне придется убить тебя. Никакого желания у меня нет, понимаешь? Я ничего против тебя не имею, Тон. Наоборот, ты снял Люс с моей шеи и дал ей новый интерес в жизни. Без тебя она, глядишь, потратила бы больше времени на размышления, как это я умудряюсь сводить концы с концами, и, может быть, наняла бы адвоката проверить, на какие средства я живу. Но, спасибо тебе, она с головой ушла в любовные грезы юности. Ну, во всяком случае, в любовные грезы средних лет.

Он взмахнул пистолетом.

— Антон Чехов — кстати, один из моих любимых писателей — сказал, что если в первом действии на стене висит ружье, то в третьем действии оно должно выстрелить. Мы же не захотим разочаровать мистера Чехова, а потому этому крошке придется выстрелить, ведь так?

— Вам это с рук не сойдет. Полиция установит, что я прилетел сюда и взял напрокат машину. Им известно, что мы оба были женаты на Люси. И вы будете главным подозреваемым.

Даррил Боб Аллен улыбнулся:

— «Подозреваемым» — быть может. Но этим все и кончится. Пистолет ведь как-никак ваш. И я не наделаю всяких дурацких ошибок, например, не стану продавать машину из корысти. Нет, это будет идеальное преступление. Когда пистолет найдут рядом с твоим трупом в прокатной машине посреди пустыни далеко-далеко отсюда, им останется только признать, что ты выстрелил в себя сам. Самоубийство в момент временного аффекта. Только что трагически погибла жена. Субъект находился в состоянии шока, депрессии.

Он протянул руку, пистолет был нацелен прямо в мой лоб.

— Пора двигаться дальше, Тон. Перемены всегда болезненны, но только так мы растем. Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Раз.

Он засмеялся и опустил руку.

— Лжеказнь, которой подвергли Достоевского. Тоже мой любимый писатель. Статья о нем в энциклопедии довольно-таки презрительная, но, думается, кое-чего и эти парни не знают. Во всяком случае, последствия шока пошли на пользу Федору Михайловичу. Кто знает, может, и ты напишешь шедевр, разбогатеешь. Можешь назвать его «Я любил Люси». Радость моя, я дома! Но, послушай, мне требуется чуточку кинодействия, договорились?

Я неудержимо разрыдался, весь дрожа.

— Да, кстати, о кино, — продолжал Аллен. — Есть еще кассета, которая может заинтересовать тебя даже еще больше. Оригинальная видео, не та, которую пришлось переснимать на другой формат. Потому что эту я снял позднее, в конце достопамятного периода, о котором уже говорил. Того, когда я спал с Люси еще месяцы после того, как она выдала мне речугу, которую позаимствовала из какого-то руководства, как дать под зад своему партнеру в браке. Ну, про то, как будет лучше для всех, если мы расстанемся.

Он снял с полки черную пластмассовую коробку и положил пистолет на ее место.

— Правду сказать, я этой лентой горжусь. Одна подготовка чего стоила! Знаешь контрольные камеры, которые устанавливают в магазинах и офисах? По-настоящему маленькие, в сигаретную пачку? Ну, так они были установлены в здании, где я начал работать сторожем, как уже упоминал. Ну, я знал, что здание будет закрыто с субботы накануне Дня Благодарения, а потому в предыдущий вечер я задержался, отсоединил одну и взял домой. Я еще, понимаешь, кое-как держался там, потому что работа-то у меня была, но чека я пока не получил и не мог внести задаток за квартиру. Люс предложила дать мне взаймы, но я сказал ей, что у мужчин есть своя гордость. А настаивать она не могла: как-никак, а это самый большой американский семейный праздник, и вообще.

В четверг она с ребятишками отправилась покупать индейку. Люс вообще-то ко Дню Благодарения относилась с прохладцей, но этот хотела встретить по-особому, так как собиралась сразу же после обеда сообщить Клер и Фрэнку, что их папочка больше с ними жить не будет. Пока их не было, я присобачил камеру к торшеру и поставил его в стенной шкаф с моей стороны. У нас было разделение «мое — твое», если ты понимаешь, о чем я. Может, и у вас с ней так было. В таких вещах Люс была очень консервативна. А потому, думается, твои штаны висели там же, где прежде мои.

Он выпил еще виски, размахивая коробкой, будто забыв, что держит ее.

— Потом я забрал видеоплейер из гостиной, подключил к удлинителю из моей мастерской в подвале, вставил в него чистую пленку и сдвинул мою одежду на плечиках так, чтобы замаскировать его, оставив щелочку для камеры. Ну, с этим полный порядок. Самым сложным было напоить Люс. Я знал, что стоит ей заложить за воротник, и я смогу добиться от нее чего угодно. Беда была в том, что и она это знала и в нынешнем нашем положении не стала бы рисковать, если я был рядом. Так что мне надо было как-нибудь исхитриться.

В конце концов я заглянул в видеопрокат и взял старый фильм «Белый груз» тысяча девятьсот сорок второго года. С Хеди Лемарр в роли Тондалейо. Один из ее любимых. На пути домой я купил большую бутылку колы и еще попкорн. Затем зашел в винный магазин и приобрел смирноффскую «Голубую этикетку». Дома я вылил примерно треть колы в раковину и долил бутылку водкой. Ребятишки остались ночевать у друзей, так что с ними проблем не возникало.

Видимо, аккумулятор садился, потому что лампа светила все тусклее. Я едва различал лицо Аллена.

— Ну, все сработало лучше некуда, как говорится. Я крепко посолил попкорн и все время подливал Люс коки, так что к концу фильма она уже сильно окосела. Я сказал, что налью ей ванну, а пока она ее принимала, включил видак и камеру, оставив дверь шкафа с моей стороны приоткрытой, насколько требовалось. Люс вернулась из ванной в халате и ночной рубашке. Для начала она попыталась отправить меня спать в комнату Фрэнка, а когда я начал ее раздевать, она для виду противилась, но неискренне, я-то знал.

Он положил коробку на стол и весело захохотал:

— Я купил пленку на полтора часа. Думал, что хватит, но знаешь что? Пленка исчерпалась раньше нас. Хочешь посмотреть?

Я не мог выговорить ни слова.

— Ну, твой черед, — продолжал Аллен.

Он лениво вздохнул:

— Скажи-ка, Тон, как это было для тебя?

— О чем вы?

— Как тебе нравилось трахать ее потрепанную дырку?

Наконец ко мне вернулся голос.

— Стало чудесно, едва потрепанный кусочек был пройден.

— Угу, это я уже слышал. Хотя и неплохо. Во всяком случае, чувство юмора у тебя есть. Это хорошо. Неудачник в нем нуждается. Победителям острить не требуется. Они же выиграли. Юмор — спасительная соломинка проигравшего. А ведь это ты и есть, Тон, взгляни правде в глаза. Проигравший неудачник.

— Если кто и проигравший, то только вы.

— Что же, наверное, в глазах так называемого общества я действительно проигравший неудачник, тут вопроса не встает. Но в этой маленькой области — ты один. И знаешь почему?

Я услышал, как он плеснул виски в стопку, а потом выпил его.