Книга Ускользающая тень - Крис Вудинг

Сзади подходит Ринн. Передвигаться бесшумно он не умел. Поэтому хозяева всегда отправляли его, Фраска, Бельтея и прочих им подобных на передовую, чтобы шли в атаку. Я же на самом поле боя бываю редко, и то лишь затем, чтобы исподтишка нанести врагу точечный удар. Я умею действовать скрытно, Ринн – нет.

– Свершилось, – произносит Ринн и кладёт руку мне на плечо. За талию не обнимает – явно побаивается. Иногда он обращался со мной, будто с ядовитой змеёй, которая вот-вот накинется и ужалит.

– Джей думает, что сделал, как ты хотел, – резковато отвечаю я. – А уж чего именно ты хотел – не знаю.

– Мы ведь давно уже договорились. Джей свой путь выбрал. Ты им гордиться должна.

– Я и горжусь, – резко говорю я. – А ещё боюсь за него. Ринн, Джей уходит на войну. Кому, как не мне, знать, что собой представляют гурта.

– А я, по-твоему, не знаю?

– Я знаю лучше.

Мне становится стыдно, что использую своё прошлое в качестве аргумента в споре. Впрочем, Ринн раскусил меня много лет назад и на эту уловку не поддаётся.

– Война закончится ещё до сезона отлива. Даже гурта драться надоело, их люди устали от кровопролития. Да и бизнес страдает.

– Не у всех. Для нашего клана, наоборот, одна выгода.

– Чего ты боишься на самом деле?

На прямой вопрос – прямой ответ.

– Ринн, Джей, конечно, наш сын. Но он не такой, как мы с тобой. Мы же Кадровый состав.

– Ты всё равно не сможешь постоянно его защищать. Джей тебе не позволит.

– Можно было просто не отправлять его на поле боя, вот и всё, – ядовито отзываюсь я. Больше можно было ничего не прибавлять. Я не хотела, чтобы Джей поступал в военную школу. Мне не нравилось, что отец на него давит. Но я сопротивлялась слишком слабо и не помешала их планам.

– Всё будет хорошо.

Ничего более обнадёживающего Ринн мне сказать не мог. Он просто обнял меня за талию и прислонился широкой грудью к моей спине. Вздыхаю и расслабляюсь в его объятиях.

– Всё будет хорошо, – тихонько повторяю я. О других вариантах даже думать невыносимо.

Глава 28

Каждый оборот после второй смены в кузнице нас ведут в маленькую пещеру, сверкающую молочно-белыми сталактитами. Вода капает с потолка в пруд, от которого валит пар. Мужчины раздеваются и лезут туда, довольно крякая и охая от удовольствия. Я сижу с краю, прислонившись спиной к сталактиту, и, как обычно, радуюсь боли в натруженных мышцах. Раздеваться нельзя. Да, после первого случая никто ко мне не лез, но я всё-таки единственная женщина среди двенадцати мужчин. Кто знает, сколько они тут просидели? Дурой надо быть, чтобы их провоцировать.

Все так и ходят в одежде, в которой их захватили в плен. А те, что были в доспехах, вообще в одном белье. Многие совсем обносились, поэтому рабочая команда ходит в одних лохмотьях, а некоторые, спасаясь от удушающей жары, раздеваются по пояс. Гурта не обращают внимания – тюремной спецодежды у них тут нет.

Мне повезло – я одета соответственно температуре. Чёрный кафтан без рукавов, демонстрирующий красные и чёрные знаки на руках – на левом плече эмблема Кадрового состава, на правом – семейный герб Ринна в знак нашего брачного союза. Широкие чёрные брюки ниже колен и сандалии с перекрещивающимися ремешками.

Конечно же инструменты моего ремесла забрали. Вспышечные бомбы, отмычки, гарроту, метательные ножи и всё в таком духе. Ну и клинки, само собой. Но чтобы убивать, клинки мне не нужны.

Из разговоров других заключённых узнаю, что процедура купания – приятное новшество. Те, кто тут дольше всех, говорят, что эту привилегию то дают, то отнимают без всякой видимой причины. Распорядок в тюрьме вообще-то хромает. Иногда приходим в столовую, а еды нет. Или работаем в кузнице по две-три смены подряд. Один раз несколько оборотов просидели в камере, только молчаливые охранники время от времени сбрасывали вниз узлы со споровым хлебом, а вонь внутри всё усиливалась и усиливалась.

В углу пещеры есть углубление, которое мы используем в качестве туалета, и время от времени кого-то из нас заставляют выгребать всё оттуда лопатой. А тот, кому на этот раз не посчастливилось, лезет вверх по лестнице с полным мешком дерьма, который нужно выбросить.

Мне пока везёт, меня ни разу не выбрали. Впрочем, гурта вообще довольно странно относятся к женщинам. С собственными дамами обращаются с причудливой смесью поклонения и жёсткого контроля. Я же чужеземка, в рабыни не гожусь по возрасту. Странно, что меня до сих пор не убили. Должно быть, гурта сбил с толку мой статус. У них женщин-военных нет.

Ладно, какая разница? Всё равно, что они думают, главное, «туалетные» обязанности – не моя забота.

Всё-таки должен быть какой-то смысл в этих постоянных переменах в расписании. Можно, конечно, спросить у других заключённых – вдруг кто-нибудь знает? Но молчания нарушать не хочу. Это будет значить, что я смирилась. Слишком ответственный шаг.

После купания всех ведут в подсобку. Идём по коридорам, постепенно становится прохладнее. Пещер больше не попадается, одни проходы, вырезанные в камне без всяких завитушек и финтифлюшек, которыми славится архитектура гурта. О плане здания представление имею весьма смутное. Когда меня сюда привезли, я была слишком одурманена снотворным. Но судя по тому, что случайно услышала, у них здесь гарнизон, а значит, тюрьма представляет собой что-то нечто вроде форта.

Мы мало что видим. Коридоры узкие и неосвещённые. Лишь время от времени проходим мимо других заключённых, которые тоже занимаются рабским трудом. Кроме кузницы, здесь ещё есть кухни, прачечная, хлебопекарня и дубильная мастерская, запах от которой идёт невыносимый.

А ещё есть квадратный двор, назначение которого непонятно. Нас просто оставляют в нём одних. Воздух туда поступает свободно. Потолка нет, внутрь задувает ветерок из-под сводов пещеры. Стены высокие, без окон, а ещё наверху устроена балконная ниша, в которой дежурят лучники, следящие за порядком внизу.

За нами наблюдают ещё и другие люди. Они одеты в серые мантии, богато расшитые узорами. Это в основном старики, их белые волосы с возрастом пожелтели, у некоторых глаза закрывают круглые очки в медной оправе – гурта носят такие, когда у них начинаются проблемы со зрением. Их Старейшины не позволяют гурта изменять своё тело, как принято у нас. Любые вмешательства заклинателей противоречат их вере. Они скорее позволят своим детям умереть от самой пустяковой, излечимой болезни. Мысли об их глупости всегда меня ободряют.

Заключённые собираются группами, сплетничают, играют во всякие игры, чтобы размяться. Иногда бывают драки, но охрана не вмешивается. Дерущихся сразу же окружает толпа «болельщиков». Во дворе сводятся все счёты между заключёнными. Здесь единственный запрет – не пытаться бежать, всё остальное разрешено. Одного мужчину недавно забили до смерти. Охрана сделала вид, будто не заметила. Но когда другой заключённый чуть было не повторил его участь, охранники мигом кинулись на его защиту. Видимо, некоторые пленники представляют большую ценность, чем остальные.