Книга Смертный приговор - Лоренсо Сильва

11

Восьмиместный реактивный самолет корпоративного класса «Астра-галэкси», считавшийся частным, приземлился в аэропорту Леонардо да Винчи лишь после полуночи. Декер ждал за таможенным и иммиграционным барьерами, пока высокий седовласый патрицианского вида мужчина проходил положенные процедуры. Судя по всему, других пассажиров на самолете не было. Прибывшему было семьдесят два года, но он был в прекрасной форме: широкоплечий, загорелый до смуглоты, с красивыми резкими чертами лица. Он носил серый полушерстяной костюм-тройку, на котором не было видно никаких признаков того, что он только что перенес долгий беспосадочный перелет — таких признаков, впрочем, не было заметно и на самом Джейсоне МакКиттрике.

Декеру пришлось в прошлом трижды встречаться с живой легендой, и потому МакКиттрик коротко кивнул ему, выйдя из-за барьера.

— Хорошо долетели? — вежливо осведомился Стив. — Позвольте взять ваш чемодан.

Но МакКиттрик крепко держал чемодан за ручку и, не останавливаясь, прошел мимо Декера, направляясь к выходу из аэропорта. Стив направился следом за ним; их шаги отдавались гулким эхом в огромном зале. В этот поздний час здесь находилось очень мало людей.

Декер взял напрокат автомобиль «Фиат». На стоянке МакКиттрик молча ждал, пока он осматривал машину, чтобы удостовериться, что за то время, пока он находился в аэропорту, туда не присобачили никаких подслушивающих устройств. Лишь после того, как МакКиттрик уселся в «Фиат» и Декер повел машину через мрачную дождливую ночь к городу, великий человек наконец заговорил:

— Где мой сын?

— В гостинице, — ответил Декер. — Он воспользовался паспортом на чужое имя. После того, что случилось... Я полагаю, что вам сообщили по пути?

— О взрыве? — МакКиттрик мрачно кивнул.

Декер смотрел вперед; перед его глазами мелькали ритмично качающиеся дворники.

— Я подумал, что после взрыва для вашего сына было бы небезопасно оставаться в своей квартире. Террористы знают, где он живет.

— Вы думаете, что они могли бы напасть на него?

— Нет. — Декер всмотрелся в многочисленные фары, видневшиеся в зеркале заднего вида. В темноте и под дождем было трудно определить, едет ли кто-нибудь за ними следом. — Но я должен считаться с вероятностью того, что они переправят в полицию информацию о нем и улики, говорящие о его причастности. Я считаю само собой разумеющимся, что едва ли не главной целью террористов было связать оперативника американской разведки с террористическим актом против американцев.

Лицо МакКиттрика окаменело.

— Как только я удостоверюсь в том, что за нами нет «хвоста», я отвезу вас к нему, — добавил Декер.

— Вы, похоже, думаете обо всем.

— Стараюсь.

— В таком случае вы, наверно, подумали и о том, кто будет обвинен в произошедшем, — утвердительно произнес МакКиттрик.

— Прошу прощения?

Дождь барабанил по крыше автомобиля.

— Например, вы, — продолжал МакКиттрик.

— Я ни за что на свете не возьму на себя вину за...

— В таком случае, подумайте о ком-нибудь другом. Потому что, если есть хоть что-то, в чем вы можете не сомневаться, так это в том, что на моего сына вина возложена не будет.

12

Скромная гостиница на скромной улице — ничего такого, что могло бы привлечь внимание. Кивнув ночному портье и показав ключ от номера, который служил доказательством того, что он имеет право здесь находиться, Декер проводил МакКиттрика через маленький вестибюль мимо лифта по застеленной ковровой дорожкой лестнице. Комната сына легенды находилась невысоко, а Декер всегда, если только это было возможно, избегал пользоваться лифтом, кабина которого представляла собой потенциальную западню.

МакКиттрик, похоже, воспринимал эту предосторожность как само собой разумеющееся дело. Впрочем, этот высокий пожилой мужчина не выказывал ни малейших признаков усталости, хотя все время сам нес свой чемодан.

Они остановились возле двери с номером 312. Декер четыре раза стукнул в дверь условленным образом, чтобы сын МакКиттрика точно знал, кто пришел, а потом открыл дверь своим ключом. Темнота в комнате заставила его нахмуриться. Он щелкнул выключателем и нахмурился еще сильнее, увидев, что в кровати никого нет и, поскольку она оставалась идеально застеленной, никого не было.

— Дерьмо.

— Где он? — резко спросил МакКиттрик.

Понимая, что это бесполезно, Декер все же заглянул в ванную и гостиную.

— Ваш сын имеет дурную привычку не выполнять распоряжений. Сегодня он уже второй раз не пожелал остаться там, где я ему велел ждать.

— У него, должно быть, имелась важная причина для этого.

— Может быть, может быть. Он оставил чемодан. Возможно, это означает, что он намерен вернуться. — Декер заметил на ночном столике конверт. — Смотрите. Адресовано вам.

На лице МакКиттрика впервые появилось обеспокоенное выражение.

— Вы сказали ему, что я лечу сюда?

— Конечно. А в чем дело?

— Возможно, это было не самым мудрым поступком.

— А что могло быть плохого в том, чтобы сообщить человеку о приезде его отца?

Но МакКиттрик уже развернул записку. Его глаза, очевидно, сделавшиеся в старости дальнозоркими или близорукими, сильно прищурились. На каменном лице нельзя было прочесть никаких эмоций.

В конце концов он опустил записку и вздохнул.

— И?.. — спросил Декер.

МакКиттрик промолчал.

— Что там написано?

МакКиттрик упорно молчал.

— Расскажите мне.

— Я не уверен... — Голос МакКиттрик прозвучал хрипло. — Возможно, это предсмертная записка самоубийцы.

— Самоубийцы? Что за... — Декер взял листок из рук старика. Она была написана от руки, и обращение сразу же вызвало в мыслях Декера образ студента Лиги плюща[5], который так и не повзрослел.

"Папочка!

Похоже, что я снова обгадился. Жаль. Кажется, я уже много раз говорил это, не так ли? Прости. Я хочу, чтобы ты знал, что на этот раз я действительно старался. Честно — я думал, что рассчитал все до мелочей. Все базы прикрыты, и игра в кармане. И снова говорить о том, что я был не прав, да? Я не знаю, что хуже — опять расстроить тебя или опять опозорить тебя. Но клянусь тебе, что на сей раз я не стану прятаться от своей ошибки. Ответственность лежит на мне. И наказание тоже полагается мне. Когда я сделаю то, что следует сделать, тебе больше не придется стыдиться меня.