Книга Живыми не брать! - Татьяна Вагнер

– Погоди! Ты что, к старцам прямо так собралась идти, в чем стоишь?

Пожимаю плечами. Другого гардероба у меня не припасено: я и так сменила перемазанные в дороге свитер и брюки на более-менее чистые, после того как вымылась.

– Надо подыскать тебе что-то из одежи…

– Спасибо, это лишнее! Не надо! – поспешно отказалась я, потому что уже наблюдала, как Настасья Васильевна извлекла из громадного сказочного сундука длинное платье с вышитым подолом и нарядила в него Иришку. Больной без разницы, в чем лежать на кровати, но я в таком долгополом одеянии не смогу пройти даже пяти шагов – запутаюсь и упаду.

– Ох, беда с тобой! Хотя… – Настасья Васильевна окинула меня взглядом. – Вид у тебя тощий и жалостный будет…

Судя по всему, обитатели Скита выбираются в Слободку нечасто – тропинка заросла высокой травой так, что не сразу найдешь. Я помахала рукой суровой женщине, замершей на крыльце, она тоже махнула мне в ответ и скрылась в доме, а я зашагала к Слободке. Но стоило мне обогнуть угол деревянной постройки на краю двора, как я услышала тихий свист, из-за поросли молодых кустиков возник Лёшка в надвинутом на глаза капюшоне и призывно махнул мне рукой, пришлось отклониться от маршрута:

– Лёшка, что у тебя случилось?

Мальчишка отодвинул капюшон с лица – я ахнула:

– Фрол??!

– Ага. Я тут спрятался за портомойней[4]и тебя дожидаюсь.

– Мать тебя ругать не будет, что ты из чулана сбежал?

– Ругать не будет, сразу выдерет вожжами. Но это если узнает, что я сбег.

– Думаешь, не узнает? – засомневалась я.

– Откуда ей узнать? Лёшка в моей одеже в чулане остался, псалтырь читает – ему даже интересно. И матери со двора видно, как чья-то голова в окне качается. Еще Влас в горнице сидеть оставлен, он барышне ко лбу примочки прикладывает. Если мать поднимется наверх и спросит, все ли ладно, он кивнет. Кивнуть – это не языком солгать, грех невелик. Мы с братом сговорились, что не можно тебя одну в Слободку пускать…

Фрол вытащил из кармана куртки кепку с козырьком и прозрачного леденцового петушка на палочке. Кепку протянул мне:

– Надевай! Волоса все спрячь под картуз, потому как старец Макарий красивых любит, а без волос – какая же красота?

Я отдала ему спящего малыша и стала запихивать волосы под кепку.

– Тяжеленный какой! Незачем его на руках таскать, избалуется! – Фрол уложил его на траву и звонко щелкнул пальцами. Мальчуган сел и удивленно повертел головой:

– На тебе леденчик, Кирюша! Пойдешь с тетенькой до своего папки?

Кирюша кивнул, взял меня за руку и бодро потащил по тропинке вперед.

Волосы никак не хотели меня слушаться – справиться с ними одной рукой оказалось непросто. По привычке я вытащила зеркало, посмотрела в стекло – но вместо своего лица увидела, как по сверкающей поверхности мелькнуло темное нечто, похожее на страшную звериную маску! Вскрикнула от неожиданности и выронила зеркало, оно упало и покатилось по траве, я наступила на него ногой, чтобы остановить:

– Ой!

– Дух! Дух болотный нас подслушивал! Погоди, сейчас его словим и выкупного заставим дать…

Мальчишка вытащил белую тряпицу, набросил на зеркало, аккуратно продел уголки вниз, связал и убрал себе за пазуху, а потом продолжал наставлять меня:

– Тетенька Аня, ты у старцев ничего не ешь и не пей – иначе они у тебя и путь, и память отберут. Ежели же старцы впадут в недовольство, и захотят тебя вожжами выдрать, ты отвечай, что, считай, замужняя. Вот. У слободских так заведено, что замужнюю никто, кроме мужа, наказать не может.

– Веселая у вас здесь жизнь – не выдерут, так на горох поставят!

– А ты думала! – рассмеялся Фрол. – Вроде бы у вас жизнь другая?

– Другая!

Я оглянулась на знакомый голос – нас догонял Никита.

– У нас, Фрол, все другое, и детей никто не бьет…

– Разве мы с тобой, Никита, дети? – солидно приосанился Фрол. – Мы уже и ожениться можем, если, конечно, невест подходящих найдем.

Я не выдержала и рассмеялась:

– Ник, ты откуда взялся? Тоже невесту ищешь?

Он нехотя улыбнулся:

– Аня, я беспокоился. Влас сказал, ты пошла в Слободку, я думал ты одна… Но все равно, давай я с вами пойду… Можно?

– Можно, – вместо меня ответил Фрол. – Только тебя к старцам в дом не впустят.

– Какая разница? Я подожду Аню на улице…

– Жалко, мне в Слободку через веру даже носа казать нельзя, – вздохнул Фрол. – Вы идите по самой широкой улице, к высокому дому с каменным подклетом. Видишь?

– Вижу. Придем туда и что?

– Да ничего. Няньки Кирилла в окна увидят и сами к вам повыбегут. Но ты, тетенька, смотри – дите никому не отдавай! Только самому Макарию с рук на руки.

– А как я узнаю, кто из них Макарий?

– Тебе незачем. Кирюша своего тятю сам узнает. Вот. Старцы тебя будут расспрашивать и непременно заходят узнать, как ты в Горелую часовню попала. Ты им так и говори – не помню! Вошли в туман – ан оглянулись, и стоим около часовни…

– Разве можно врать? – усомнился Никита.

– В чем вранье-то? Вы разве по туману не шли?

– Шли. Все правильно…

– А лишнего говорить незачем. Что захотят, они сами увидят – на то они и старцы. Но если совсем худо придется, позовешь меня. – Фрол приложил ладонь ко лбу, на секунду прикрыл глаза. – Не криком, просто подумай!

5

Чужаки редко появляются в Слободке.

Все время, пока мы шагали по широкой пыльной улице, взгляды летели в меня, как вражеские стрелы. Женщины, сплошь в длинной одежде и головных платках, оглядывали нас и торопливо уводили домой детишек.

Ребята постарше, наоборот, выбегали во дворы, висли на заборах и таращились на нас, как на диковинную рекламу. Волосы почти у всех были очень светлыми, а у девочек еще и очень длинными, собранными в толстенные косы. Почти за каждым мутным оконцем лица всплывали как белые пятна. Одна старушка высунулась, плюнула нам вслед и захлопнула расписные ставни. Кажется, даже козы перестали щипать траву, а куры копаться в мусоре и задирали головы, чтобы взглянуть на пришлых.

Мы не успели пройти и половины улицы, как из основательного дома выбежала заплаканная девочка лет двенадцати в одной шелковой блузке, бросилась нам навстречу. Следом за девочкой появилась грузная тетка с ее меховой курткой в руках и сухонькая бабулька в черном. Бабулька вытянула руки вперед и растопырила пальцы, как будто собиралась ловить огромный мяч. При виде родственниц маленький Кирюша решил разреветься в голос и ухватил меня за руку: