Книга Зеленый король - Поль-Лу Сулицер

Он открыл один шкаф, другой. Внутри множество мундиров, обвешанных звездами и наградами. На полках сложены стопки нательного белья и безупречно отглаженных рубашек. Он увидел всевозможную обувь, даже полуботинки со шнурками. На двух отдельных вешалках висело штатское платье. Он потрогал его…

...хотя взгляд уже был устремлен на последнюю дверь, что вела в библиотеку.

Он повернул дверную ручку, но не сразу распахнул створку двери. Впервые после того, как он проник в дом, на его лице появилось какое-то выражение. Зрачки расширились, рот слегка приоткрылся, словно у него внезапно перехватило дыхание. Он прижался виском, потом щекой к дверной раме. Он закрыл глаза, и его черты исказила судорога отчаяния. Реб услышал — несомненно, гораздо отчетливее, чем, если бы это был реальный звук, — привычный и мягкий, чуть шелестящий звук резиновых колес кресла-каталки Иоханна Климрода, обе ноги которого отнялись в 1931 году, весной; Ребу Михаэлю еще не было тогда трех лет. Он слышал голос своего отца, разговаривающего по телефону, либо обращающегося к компаньону Эриху Штейру, либо к одному из четырех своих помощников, либо к одной из трех секретарш. Он слышал, как позвякивает маленький грузовой лифт, на котором отец, покидая свой адвокатский кабинет на первом этаже, поднимался на второй этаж, в библиотеку и свою личную комнату.

...Слышал, как его отец говорит Штейру: «Эрих, я боюсь этой поездки во Львов. Несмотря на те пропуска, что вы им раздобыли…»

Он открыл глаза, толкнул дверь, вошел. В комнате размером восемнадцать на восемь метров всего и было, что длинный полированный дубовый стол, который стоял здесь всегда, старый ковер, колченогий стул. Поверх деревянных панелей на стенах, обитых шелком гранатового цвета, еще сохранились следы картин, висевших здесь. Даже было выломано несколько книжных полок, местами достигающих в высоту четырех метров и огороженных галереей из дубовых перил. Не осталось ни одной из пятнадцати или двадцати тысяч книг, собранных за сорок лет Исканном Климродом, а до него — четырьмя или пятью поколениями Климродов; один из них был высокопоставленным чиновником при Иосифе II, императоре Германии и Австрии, породе Богемии и Венгрии. И также ничего не уцелело из дивной коллекции раскрашенных деревянных мадонн, хрупких, улыбающихся, облаченных в парчу; им было четыре с половиной века…

В разграбленную, фантастически гулкую библиотеку сквозь закрытые ставни начал просачиваться рассвет. Он подошел к маленькому грузовому лифту — так приходят к спасительному последнему прибежищу…

Чтобы попасть в Зену этим утром 19 июня, он прошел пешком сто шестьдесят километров, отделяющих. Маутхаузен от столицы, передвигался только ночью, а днем спал, воровал на фермах пропитание; в Санкт-Пельтене, идя напрямик, переправился через Дунай и, в завершение пересек Венский лес; последние тридцать пять километров он отмахал без передышки и около двух часов утра уже миновал парк и дворец Шенбрунн. Спустя много лет Дэвиду Сеттиньязу, который спросил его о причинах этой неистовой и одинокой гонки, — ведь Сеттиньяз, точно так же как и Таррас, наверняка помог бы ему добраться до Вены, — Реб, наверное, просто, со своим обычным отсутствующим видом ответил: «Я хотел отыскать моего отца, отыскать сам».

Когда построили грузовой лифт, то, чтобы его укрыть, перед решеткой на самой обычной деревянной панели прикрепили одну створку дарохранительницы, попавшей в дом из какой-то приходской церкви в Тироле или Богемии; створка датировалась пятнадцатым веком, и те, кто разграбил все сокровища особняка, не ошиблись: створка исчезла, осталась лишь ясеневая панель.

Он открыл лифт. Металлическая клетка была узкой, точно в размер кресла-каталки. И кресло стояло здесь, пустое.

Реб Климрод теперь знал наверняка — его отец погиб. Он плакал, стоя перед пустым креслом.

— 5 -

Книжный магазин находился на Щенкенгассе — маленькой улочке в первом округе Вены, затерявшейся между группами конных статуй дворца Даун-Кинского и Бурттеатром.

В него попадали, сойдя вниз три ступеньки, сегодня не существующие. И оказывались в анфиладе из трех сводчатых комнат; свет в каждую из них проникал через подвальное окно. Человек по фамилии Вагнер — ему было за шестьдесят — в течение двадцати лет работал в Национальной библиотеке дворца Хофбург, прежде чем завести собственную торговлю. Не без основания он гордился тем, что входит в число трех или четырех лучших специалистов Вены по редким изданиям и инкунабулам.

Сперва он не узнал Реба Михаэля Климрода.

В этом не было ничего удивительного: четыре с половиной года протекло, слишком многое случилось после последнего появления здесь малыша в коротких штанишках, с непокорной прядью волос на высоком лбу, слишком маленького для своего возраста; он наносил свои визиты почти каждый месяц, в период школьных занятий неизменно по четвергам; молча ходил вдоль полок, рассматривал стеллажи и чаще всего уходил, не проронив ни слова. Гораздо реже он застывал перед каким-нибудь изданием, как правило, только что приобретенным Вагнером, с безошибочностью, которая, в конце концов, даже перестала удивлять книготорговца. Тут он тихо встряхивал головой с таким видом, словно хотел сказать: «У нас оно уже есть», либо осведомлялся о происхождении книги или рукописи, о времени ее создания, о ее стоимости. Вопросы заканчивались неизбежной фразой: «Я скажу о ней моему отцу. Не могли бы вы, прошу вас, сохранить ее до ближайшего четверга?» И спустя неделю он возвращался, объявляя своим тихим, еще ломким, но каким-то странно отрешенным голосом вердикт отца и глядя мечтательными глазами: покупает мэтр Климрод или нет. В случае необходимости Вагнеру лишь оставалось отправиться в особняк, чтобы заключить сделку с калекой, чья сказочная библиотека приводила его в восхищение.

Фигура, представшая перед Вагнером, ничем не напоминала мальчишку тех давних дней. Она была на добрых тридцать сантиметров выше, одета в твидовый, британский пиджак, в брюки кирпичного цвета все это было ему явно коротковато, — обута в роскошные полуботинки стиля Ришелье, которых в Вене нельзя было отыскать уже много лет. Вагнер подумал, что перед ним скорее англичанин, чем американец.

Тут Реб Климрод, наконец, сошел с третьей ступеньки и уже не стоял против света.

Его глаза сразу же что-то напомнили Вагнеру. А потом та манера, с какой пришедший начал расхаживать среди книжных полок, усилила впечатление уже виденного. Вагнер спросил по-английски:

— Вы ищете что-то конкретное?

— Книги моего отца, — по-немецки ответил Реб.

В это мгновение он остановился перед тридцатью двумя томами Вольтера издания 1818 года. Вагнер вдруг встал… и сразу замер, словно осознав излишнюю торопливость своих движений.

— Вы молодой Климрод, — сказал он после долгих секунд молчания. — Калеб Климрод.

— Реб.

— Вы невероятно выросли. И сколько же вам теперь лет?

Реб миновал издание Вольтера и продолжил свой обход. Отойдя чуть поодаль, он ни на секунду не задержался перед переплетенными в голубую кожу изданиями «Солдатских песен» Кастелли, «Дулина из Майнца» фон Алксин-гера, «Опасных связей» Лакло и редчайшей книги Абрахама а Санкта-Клара «Пройдоха-Иуда». На ее обрезе красовалась тонко нанесенная золотом буква К, почти незаметная для того, кто не знал бы, где ее искать, если не воспользовался бы лупой.