Книга Битая карта - Иэн Рэнкин

Вообще-то, забавно. Элизабет Джек была женщина привлекательная, даже красивая. Но о ней мало что было известно. С каких это пор хитроумные политики перестали использовать красивых жен для умножения своего политического капитала? Может быть, она хотела жить собственной жизнью. Ездить зимой на горнолыжные курорты, летом на море, а не таскаться за своим благоверным на торжественные открытия заводов, званые чаепития и прочие подобные мероприятия, в которых участвуют члены парламента.

Ребус теперь вспомнил, что` ему нравилось в Грегоре Джеке. В их начальной биографии обнаруживалось много общего. Как и Ребус, Джек родился в Файфе и окончил такую же общеобразовательную школу. Только в те времена школа была не общеобразовательная, а начальная и средняя. Таким образом, и Ребус, и Грегор Джек окончили среднюю школу. Школа Ребуса находилась в Кауденбите, а Джека — в Керколди. В общем-то, совсем рядом.

Вроде бы единственное пятно на репутации Джека — это история с выбором места для завода электроники. Ходили слухи, что его тесть нажал на какие-то тайные пружины… Во всяком случае, скандал быстро замяли. Никаких доказательств не было, и кто-то кому-то пригрозил судебным иском за клевету. Сколько же лет Джеку? Ребус разглядывал недавнюю фотографию в газете. На снимке он выглядел моложе, чем в жизни. Ну да на фотографиях в СМИ люди всегда выглядят моложе. Сколько ему — тридцать семь? Тридцать восемь? Вроде того. Красивая жена, куча денег.

И тут его вдруг накрывают во время полицейского рейда — в постели проститутки. Ребус покачал головой. Да, мир жесток. Потом он улыбнулся: так сукину сыну и надо, нечего бегать от жены.

Холмс вернулся. Кивнул, показывая на папку:

— Ну, чудеса, да и только, правда?

Ребус пожал плечами:

— Да не то чтобы, Брайан. Не то чтобы.

— Ну, допивайте виски, и садимся за стол. Мое начальство говорит, сейчас будут подавать ужин.

* * *

Ужин был хорош. Ребус поднял три тоста: один за счастье хозяев, один — за их новый дом, и еще один — за служебный рост Холмса. К этому времени они уже допивали вторую бутылку вина и доедали главное блюдо — ростбиф. После был подан сыр, а потом, после сыра, кранахан.[9]А после всего этого — кофе с «Лафройгом»[10]и дремота в кресле и на диване для всех желающих. Ребусу не понадобилось много времени, чтобы расслабиться, — об этом позаботился алкоголь. Но расслабление было какое-то нервное — ему казалось, что он много всего наговорил, и по большей части всякую ерунду.

Поговорили, конечно, на профессиональные темы, и Нелл не возражала, потому что ей все было интересно. И алкогольные привычки Фермера Уотсона («Может быть, он вообще не пьет. Может, он просто любит мятные конфетки».) И амбиции старшего инспектора Лодердейла. И рейд в бордель тоже. Ей было очень интересно, что за удовольствие может получать человек, когда его лупцуют плеткой или одевают в подгузники, и в чем прелесть секса с аквалангисткой.

— Попробуй, и узнаешь, — вставил свое слово Брайан Холмс. И получил за это подушкой по голове.

К четверти двенадцатого Ребус твердо знал две вещи: во-первых, он слишком пьян, чтобы садиться за руль, а во-вторых, даже если бы он мог ехать (сам или в качестве пассажира), то не знал бы куда: на Оксфорд-террас или к себе в Марчмонт? Где он теперь живет? Он представил себе, что останавливает машину на Лотиан-роуд между двумя этими домами — там и засыпает. Решение за него приняла Нелл.

— Постель в свободной комнате готова. Нужно же, чтобы кто-нибудь ее обновил. Тогда мы по праву сможем называть ее гостевой комнатой. Почему бы вам не стать первым?

Он не стал противиться ее спокойной уверенности, пожал плечами и принял предложение. Вскоре она сама отправилась спать. Холмс включил телевизор, но не нашел там ничего достойного, а потому они стали слушать музыку.

— Джаза у меня нет, — сказал он, зная вкусы Ребуса. — Как насчет этого?..

Он поставил «Сержанта Пеппера». Ребус кивнул:

— Если у меня нет под рукой «Роллинг стоунз», я ставлю второе по качеству.

Они поспорили о поп-музыке шестидесятых, потом немного поговорили о футболе, а потом — подольше — опять о делах служебных.

— Сколько, по-вашему, еще понадобится времени доктору Курту?

Холмс имел в виду одного из патологоанатомов, к услугам которого часто прибегала полиция. Он проводил экспертизу тела, выловленного в Уотер-оф-Лит сразу за мостом Дин-Бридж. Покончила ли утопленница с собой, погибла в результате несчастного случая или ее убили? Они надеялись, что экспертиза доктора Курта подскажет, в каком направлении вести розыски.

Ребус пожал плечами:

— Иногда на исследования уходят недели. Но, насколько мне известно, заключение скоро будет готово. Может быть, через день-два.

— И что же он там напишет?

— Бог его знает.

Они оба улыбнулись. Курт славился своим арсеналом дурных шуток и неуместным легкомыслием.

— Думаю, нас ждут новые каламбуры. Вроде: утопленницу нашли у берега, но она себя не уберегла.

Ребус хохотнул:

— Неплохо.

Четверть часа они провели, вспоминая перлы доктора Курта, а потом разговор перешел к политике. Ребус признался, что за свою взрослую жизнь голосовал всего три раза.

— Один раз за лейбористов, один — за шотландских националистов, один раз — за тори.

Холмсу это показалось смешным. Он спросил про хронологический порядок этих голосований, но Ребус не мог вспомнить. Это тоже показалось смешным.

— Может, в следующий раз попробуете голосовать за кого-нибудь независимого?

— Вроде Грегора Джека. — Ребус отрицательно покачал головой. — Думаю, в Шотландии нет такого понятия, как «независимый». Это все равно как жить в Ирландии и пытаться не примыкать ни к тем ни к другим. Чертовски трудное дело. Кстати, о деле. Кое-кто из нас сегодня весь день ездил по делам. Если ты не против, Брайан, то я, пожалуй, присоединюсь к Нелл… — Холмс снова прыснул. — Ну, ты меня понял.

— Понял, понял, — сказал Холмс. — Спокойной ночи. А я еще посижу, посмотрю видео, что ли. Увидимся утром.

— Только не шуми тут, не то не усну, — подмигнув, сказал Ребус.

* * *

Но он уснул бы, даже если бы его засунули в реактор Торнесской АЭС. И снились ему пасторальные сценки, аквалангистки, котята и решающие голы в последнюю минуту матча. Но когда он открыл глаза, над ним маячила какая-то темная фигура. Он приподнялся на локте. Это был Холмс, одетый, в джинсовой куртке. В одной руке у него была связка ключей от машины, в другой — несколько газет, которые он бросил на одеяло.