Книга Строгий режим - Виталий Демочка

— Сами не пойдём что ли? — спросил Паха.

— Зачем? Там Воха, Лапша, Лисёнок… людей хватает.

— Не, ну я думал… разберёмся там на месте… — высказал свою мысль Паха. — Может, он там не при делах был?

— Ты что, Хромого под сомнения хочешь поставить? — в упор спросил Солома, и Паха сразу опустил голову. — Ночью сделай прогон туда, только через верх, а не через продол.

* * *

Лисёнком звали того человека, который тепло встречал Boxy и Худого с этапа. Он был сыном одного умершего в лагерях авторитета по прозвищу Лис, и сам тоже был уважаемым арестантом не из-за легендарного отца, от которого ему досталось такое прозвище. Когда в камерах или, как называли заключённые, хатах, не было поставленных смотрящим ответственных или их увозили на этап, Лисёнок сам брал на себя ответственность и решал все вопросы, согласовывая в трудных случаях со смотрящим. На момент прихода в карантин Вохи Лисёнок был самым авторитетным из всех арестантов людского круга, включая Лапшу и ещё с десяток парней покрытых татуировками. Но сейчас, когда появился Воха, в правящей верхушке появились разногласия, поскольку Воха ставил себя если не выше Лисёнка, то, по крайней мере, на его уровень. И несмотря на хорошие отношения спорил с ним по некоторым вопросам, которые хотел решить по-своему. Вот и сейчас он был не согласен с Лисёнком по поводу распределения средств, собранных с этапов на общак.

— Я тебе говорю, он сам решит, чё куда, — настаивал Лисёнок на отправке общака Соломе.

— Мы чё, сами не можем Горбатого с Митяем взгреть в бочке? Или такие вещи согласовывать, по-твоему, надо? — возражал Воха.

В их спор никто не встревал, все молча занимались своими делами или уже спали, поскольку было уже далеко за полночь. Лапша всё ещё бродил среди массы заключённых, спрашивая тех, кто не спал, с высоты своёго роста, нет ли у кого ещё денег или чего-нибудь из предметов первой необходимости в общий котёл. Но так как те, у кого что-то было, по возможности уже дали или наоборот, зажали в своём мешке или сумке под головой, то Лапша по большей части высматривал себе какую-нибудь другую выгоду. Вот он наткнулся на человека в стильной фирменной куртке и, осмотрев его с головы до ног, присел к нему рядом.

— Бля, после завтра на суд ехать, — начал он издалека. — Ты с какой хаты?

— С девять три, — ответил тот. Даже сидя на своей сумке он всё равно был ниже Лапши, сидящего рядом на корточках, и смотрел на него снизу вверх.

В этот момент к ним подошёл тот парнишка, которого Лапша трахал на параше, и сказал тихим голосом:

— Я уже всё убрал. Теперь можно ехать?

— Убрал? Щас проверю, — ответил Лапша и прошёлся по проходу между железными стеллажами. Задержав свой взгляд на параше он вернулся и сел обратно.

— Да вроде ничё, чисто, — сказал он и обратился к парню в куртке: — Не хочешь засадить ему напоследок? А то он щас уже поедет своих искать.

Юрий, расспрашивавший своёго заступника о тюремных обычаях и нравах, краем глаза наблюдал за этой сценой. Он уже знал, что этот паренёк, усердно чистивший несколько часов парашу своей зубной щеткой, называется обиженный или петух. Сейчас, когда его лицо не кривилось от боли во время секса, он оказался совсем молодым, не больше девятнадцати лет. Юра увидел, как он вздохнул с облегчением после того, как парень в куртке отказался от предложения Лапши. В этот момент сверху раздался хриплый, но громкий голос, нарушивший уже относительную тишину.

— Семь четыре, на вас прогон идёт с семь восемь. Там Олег Плетнёв к вам заехал, дайте ему там по седлу как следует.

Если кто-то и разговаривал в это время, вмиг все стихли и на несколько секунд воцарилась полная тишина. Сам Плетнёв, который до этого говорил Юрию, что обломает тут всех блатных и, показывая ему на спорящих Лисёнка и Boxy со смехом говорил: «Вон, смотри, блатные портфель делят», вдруг оборвался на полуслове. Его глаза загорелись от злости, а рот так и остался открытым. Через несколько мгновений он опомнился и стал быстро выбираться со своёго места.

Вместе с ним в проход выскочили Лисёнок, Воха и Худой. Поднялся Лапша и зашевелились остальные обитатели отстойника. Все смотрели на Олега и переглядывались между собой.

— Чё, чё ты сказал?! — взревел опомнившийся Олег, смотря со злостью на кабуру в потолке.

— Я говорю, — повторял голос сверху, — прогон на вас с семь восемь. Олегу там Плетнёву по седлу дайте как следует, — говоривший сверху человек не понял, что с ним разговаривает сам Плетнёв и повторял прогон спокойным, будничным тоном.

— Я тебя щас достану оттуда, сам по седлу дам! Слышь, ты?! — в бешенстве заорал Олег.

Воха, которому спортсмен не нравился с самого начала, не раздумывая, сразу кинулся на Олега. Его примеру последовали и Лапша с Худым, но у взбешённого здоровяка Олега от злости силы удесятирились и он как детей отбросил всех от себя, ударив каждого лишь по одному разу в грудь или в живот.

— Ну-ка повтори, чё ты сказал, слышь, ты?! — орал Плетнёв в направлении кабуры, не обращая внимания на стонущих от боли противников.

Говоривший сверху человек, после услышанных им звуков во вновь наступившей тишине, стонам и крику Олега видимо понял, что происходит. Он тут же крикнул в кабуру теперь уже раздражённым голосом:

— Там что у вас, людей нет больше, а?! Валите его, смотрящий сказал!

Крик подействовал отрезвляюще. Всё вокруг вмиг зашевелилось и начался громкий гомон. Повскакивали со своих мест все, кто причислял себя к людскому кругу. Остальные просто поднимались, чтобы увидеть всё происходящее. Стоявший до этого без движения Лисёнок с угрожающим видом вместе с остальными шёл на Олега, который, увидев теперь уже серьёзную массу надвигающихся на него людей, встал в защитную стойку и стал отступать к двери. Путь ему преградил поднимающийся с пола Воха. Первый удар в первой схватке был ему в живот и теперь он, кряхтя и ловя ртом воздух, пытался встать. Об него-то и споткнулся Олег, медленно пятясь задом к двери. Удержавшись на ногах и развернувшись он пнул Boxy коленом и тот отлетел от него на несколько шагов. Того мгновения, что Олег был ко всем спиной, хватило для того, чтобы все разом кинулись на него. Плетнёв развернулся как раз вовремя, чтобы встретить ударами первых нападающих. Но теперь уже отбиться от окруживших со всех сторон уголовников он не смог, его повалили на бетонный пол и начали жестоко избивать.

— На! На, сука!

— Получи, бля!

Неслось со всех сторон одновременно с хрипом и пыхтением тяжелодышавших «бойцов». Юре всё это больно резало слух, звук каждого удара он воспринимал как будто по своёму телу. Он ничего не видел, так как собравшиеся возле прохода обитатели нижнего яруса заслоняли от него всю эту картину. Но видеть было и не нужно, всё и так было ясно. И Юра прижался к стене в ожидании, что сейчас кто-нибудь вспомнит про него и его вытащат туда же для избиения. Ничего другого он в этот момент не ждал, ведь он был с Олегом, и руки его тряслись в ожидании.