Книга Королевский гамбит - Джон Мэддокс Робертс

Мое внимание привлекла куча личных вещей, лежавших на столе. Среди них были старый, не очень острый кинжал, статуэтки Венеры и Приапа, полный набор игральных костей и бронзовый амулет, отлитый в форме верблюжьей головы. На его обратной стороне была выгравирована какая-то надпись, но освещение не позволяло прочесть ее. Все это я завернул в свой носовой платок и завязал его.

Выходя, я предупредил караульщика, что прихватил с собой несколько вещиц. Тот же в свою очередь сообщил, что гробовщик пришлет своего человека вечером следующего дня. Если никто не затребует тело в течение положенных по закону трех ближайших дней, то его захоронят за государственный счет на общественной земле рядом с рабами и иноземцами, не имевшими своих патронов. Эти могилы, каждое лето отравлявшие городской воздух жутким смрадом, располагались аккурат на том месте, где ныне раскинулись благоуханные сады Меценов. Это, пожалуй, единственное преимущество нового города над старым, которое я могу усмотреть.

По пути домой я вдруг сообразил, что совершенно забыл про свои хозяйские обязанности: надо было прихватить с роскошного стола Сергия немного объедков для своих рабов. Именно их мне надлежало сейчас нести в своем носовом платке, а не жалкие пожитки бедняги Парамеда. Чтобы как-то выйти из положения, я решил купить колбасы и лепешек, но, куда бы я ни пытался зайти, все лавки из-за позднего часа уже были закрыты. И мне ничего не оставалось, как, пожав плечами, вернуться домой с пустыми руками. Ладно, решил я про себя, придется им довольствоваться тем, что осталось на кухне. Увы, хорошее настроение постепенно куда-то испарилось, а вместо него появилась головная боль.

Ворота мне открыл Катон, мой привратник. Увидев меня, он с осуждающим видом покачал головой. Этот раб мне достался в подарок от отца, когда я поселился здесь, в Субуре. Вместе со своей женой Кассандрой, его ровесницей, он выполнял всю необходимую работу по дому. Они оба уже достигли весьма почтенного возраста, поэтому в отцовском доме от них было мало толку.

Кассандра принесла мне на блюде рыбу с пшеничной кашей, которые вкупе с подогретым, разбавленным водой вином были призваны служить лучшим согревающим средством в зимнюю стужу. После роскоши и изобилия Сергиевого стола моя трапеза выглядела чересчур скромной, тем не менее я торопливо проглотил все, что мне было предложено, и, не раздеваясь, лег в постель. Сон сморил меня сразу, едва я коснулся щекой подушки.

До рассвета, по-видимому, оставалось часа два, когда я внезапно проснулся. В комнате явно кто-то был. Хотя было темно, как в царстве Плутона, я отчетливо слышал чье-то частое дыхание.

— Катон? — воскликнул я, еще не вполне проснувшись. — Это…

И в следующий миг мою голову пронзила вспышка ослепительно белого света. Когда же я пришел в себя от забытья, то услышал голос Катона.

— Вот до чего доводит упрямство! Это ж надо было удумать переехать из прекрасного отцовского дома в эту лачугу, — ворчал он, кивая в знак согласия с самим собой. — Вокруг одни воры и грабители. Может, хоть сейчас послушаешь старого Катона и вернешься…

В таком духе он отчитывал меня еще некоторое время.

У меня совсем не было сил ему что-либо возразить, ибо меня одолевали сильное головокружение и неодолимые позывы к рвоте. И причиной тому были отнюдь не излишества в еде, которые я себе позволил в прошедший день. Своим нынешним состоянием я был обязан незваному гостю, крепко огревшему меня чем-то тяжелым по голове.

— Какое счастье, что ты жив, господин! — послышался голос Кассандры. — Тебе следует принести петуха в жертву Эскулапу за свое спасение. Надо подождать, пока рассветет. И хорошенько осмотреть дом. Мало ли что пропало из вещей.

Кассандра всегда меня поражала своим практичным образом мысли — то, чего так не хватало мне.

Прежде чем приступить к расследованию ночного происшествия, мне надлежало покончить со своими каждодневными утренними процедурами — выслушать доклад ночного дозорного и приветствия клиентов. Все они были потрясены глубиной падения современных нравов. Мне показалось странным, что на них произвело такое впечатление ночное вторжение в мои покои. Ведь преступления в Субуре стали делом привычным. Однако никто не поднимает из-за них особого шума, пока жертвой не становится состоятельный человек.

Когда наконец совсем рассвело, я вернулся в свои покои, чтобы проверить, не было ли в них что-нибудь похищено. К тому времени я уже знал, что других комнат взломщик не посещал. Первым делом я отомкнул сундук и убедился, что все лежит на своих местах, в том числе недавно подаренный мне кубок. Впрочем, едва ли что-то там представляло для вора какой-либо интерес.

Потом я обратился к маленькому узелку с пожитками Парамеда из Антиохии, который отправился в свое последнее путешествие к Стиксу. Они по-прежнему находились на столике у кровати. Поначалу мне показалось, что на расстеленном носовом платке лежали все вещи, за исключением статуэтки Венеры, которая валялась на полу. Я даже сгреб их в кучу, собираясь убрать, когда вдруг вспомнил о бронзовом амулете. В самом деле, не хватало амулета в форме верблюжьей головы, с какой-то надписью на обороте. Он пропал.

Меня поразило не столько то, что исчезла эта маленькая вещица, сколько кошачья зоркость вора, сумевшего разглядеть ее в кромешной темноте. «Неужели колдовство?» — поначалу подумал я. Но тотчас отверг это предположение. К сверхъестественным объяснениям прибегают обычно те, кому лень искать логичные ответы.

Несмотря на то что голова у меня раскалывалась на части, я не пропустил церемонии отцовского пробуждения. После этого мы вместе нанесли визит его патрону Гортензию Горталу: как раз в этот день он был свободен от служебных обязанностей. Гортал был мужчиной крупного телосложения и в профиль казался человеком, преисполненным огромного достоинства. Он всегда старался встать немного боком, чтобы предстать пред миром в самом выгодном для него ракурсе.

Когда отец представил меня, Гортензий пожал мне руку с такой силой и искренностью, какой обыкновенно награждал чистильщиков улиц, когда нуждался в их избирательных голосах.

— Мне только что сообщили, что ты едва избежал смерти, юный Деций. Неслыханно, просто неслыханно, что творится в этом мире!

— Ну что ты, что ты. В конце концов, ничего особенного не произошло, — ответил я. — Обыкновенный взлом…

— Какой ужас! — продолжал Гортал. — Рим едва не лишился прекрасного гражданина. А все из-за плачевного состояния нашего правопорядка.

Несмотря на свои медоточивые речи, эта старая политическая проститутка несла не меньшую ответственность за насилие на улицах Рима, чем главарь любой из уличных банд.

— Но не будем о грустном. Кстати говоря, сегодня я устраиваю скачки в честь своих предков. Ты окажешь мне большую честь, если вместе со своими клиентами воспользуешься моей ложей в Цирке. На нижнем ярусе. Как раз над линией финиша.

Не скрою, от такого предложения моя душа возликовала. Мало того что я питал слабость к Цирку и амфитеатру, о чем уже однажды упоминал, мне предлагалась одна из лучших лож.