Книга Кафедра - Андрей Житков

Эдгар с нежностью посмотрел на фотографию под стеклом. На фотографии была его жена Вера и двое сыновей. Они так походили на него -. просто вылитые Эдгары. Все трое сидели на лавочке, держа в руках эскимо, и хохотали. Ну да, дело было в Турции прошлым летом. Чем-то фотограф их очень рассмешил.

Раздался телефонный звонок. Эдгар взял трубку.

— Да, слушаю вас. Да-да, конечно, зайдите ко мне минут через тридцать, я подпишу. Будет вам краска на ремонт, — Эдгар вынул из ящика стола большую амбарную книгу, на отдельном листе крупно вывел две цифры — “шестьдесят пять” и “двенадцать”. Звонила директорша студгородка, просила эмали на двери и окна. На складе она распишется за семьдесят семь килограммов, а получит шестьдесят пять. Двенадцать останется за ним. Мало ли, кому еще придет в голову попросить краски? Не подмажешь — не поедешь. Дело-то житейское.

Секретарша сообщила, что к нему директор студенческого кафе “Переменка”.

— Как же, как же, давно поджидаю, — заулыбался Эдгар.

Кафе было одним из самых прибыльных университетских предприятий, особенно летом, когда перед наплывом абитуриентов оно перемещалось из подвала на улицу, в сад неподалеку от главного корпуса. Желающим столиков никогда не хватало. В этом году хозяин закупил оборудование — холодильники, тенты и прилавки — собирался открыть еще пару летних филиалов. “Доить” такое предприятие было вовсе не грешно.

— Привет, Костя. Двери закрой, пожалуйста. — Эдгар проследил за тем, как Костя — невысокий кудрявый мужчина в ярком пиджаке, чем-то похожий на цыгана, — запер дверь, протянул руку. — Как у тебя дела?

— Как сажа бела, — отшутился Костя. — Сами понимаете, Эдгар Рахимович, мне сейчас людей надо нанимать. А какую я им зарплату положу, когда еще неизвестно, как пойдет. У нищего студента должен быть твердый заработок, иначе какой ему смысл горбатиться?

— Костик, я в твои проблемы вникать не хочу, у меня своих — во, — Эдгар провел ладонью по горлу. — Ты за два месяца себе столько сделаешь, можно потом будет лет десять вообще не работать, на Канарских островах мандарины кушать.

— Вы тоже скажете, Эдгар Рахимович, — улыбнувшись, покачал головой Костя, он достал из внутреннего кармана пиджака конверт и выложил его на стол. — Сразу за лето не могу. Только июнь и июль.

— Да ты что, с ума сошел, милый? — Эдгар Рахимович сначала удивился, потом разгневался — чтоб какой-то поганец, мальчишка, которому по дружбе за аренду чистые копейки насчитали, смел хвост поднимать! — У тебя вместо одной теперь три точки будет, а ты тут начинаешь мне на уши лапшу вешать! Да любые бандиты с тебя впятеро бы за “крышу” взяли! Немедленно убери пакет и чтоб к концу рабочего дня принес все как положено — до сентября! Не забывай, Костик, я не один здесь сижу. Начальник скажет мне отказать неплательщику в аренде, я и откажу.

— Эдгар Рахимович, не губите! Дайте на ноги подняться! — запричитал Костя.

— Ты еще на руки поднимись! Будто я твоей прибыли не знаю — нашел дурочка. Я сказал — к концу дня! — Эдгар, не замечая лежащего на столе конверта, занялся какими-то бумагами.

— Без ножа режете, Эдгар Рахимович, лучше в Лужниках пирожками торговать, чем под вами тут… — Костя тяжело вздохнул. — Ладно, — вместо того, чтобы убрать конверт в карман, он вынул перетянутую резинкой пачку денег и положил ее сверху на конверт, придвинул все это к проректору.

Эдгар накрыл ладонью пакет с пачкой, заулыбался.

— Вот теперь другой разговор. Даже твои внуки у нас…

Про внуков он не договорил: дверь распахнулась, и в кабинет ворвались люди. Их было четверо. Один держал включенную видеокамеру, двое совали под нос проректору красные “корочки”, четвертый зазывал в кабинет понятых:

— Пожалуйста, пройдите сюда.

В кабинете появилась уборщица Валя. На руках у нее были резиновые перчатки, которые она пыталась вытереть о халат. Следом вошел какой-то незнакомый Эдгару седой мужчина с портфелем. Из-за их голов выглядывала секретарша. Она виновато улыбалась и хотела что-то сказать, но ее вытолкали за дверь. Все произошло в считанные секунды, даже быстрее. Эдгар запоздало убрал ладонь с денег. Он не понял, что случилось. Какая-то злая шутка, провокация. Ведь он сам видел, как Костик закрыл дверь кабинета на ключ!

— Кто вы такие? Что вам надо? Немедленно покиньте кабинет! — Эдгар Рахимович пришел в себя и сорвался на крик. Но его слова не произвели на посетителей должного впечатления.

— Пожалуйста, понятые, подойдите поближе. Только что оперативно-следственной группой во главе с капитаном Лапигиным зафиксирована дача взятки арендатором Хлумовым проректору Технического университета по административно-хозяйственной части Алихамедову в сумме трех тысяч долларов США. Так, Константин Иванович? — спросил один из оперативников, видимо, главный.

Костя кивнул. Он сидел, низко опустив голову, нервно крутил пуговицу на пиджаке. стараясь не смотреть на Эдгара Рахимовича.

— Ранее Хлумов сообщил органам о факте неоднократного вымогательства со стороны Алихамедова. В связи со вскрывшимися фактами прокуратурой даны санкции на обыск в кабинете и в квартире Алихамедова.

— Вы не имеет права! Это произвол! Я не знал, что в конверте деньги! Я ничего не вымогал! Меня ректор заставлял, я не хотел! — окончательно разнервничавшись, Эдгар, понес полную чушь, о которой потом, пожалуй, придется долго жалеть.

Оперативник оперся руками о стол, наклонил голову, глядя Эдгару прямо в глаза, сказал тихо, но так, чтобы все услышали:

— Слушай ты, боров узбекский, прекрати орать! Неужели тебе не понятно, что ты влип по макушку? Деньги помечены, поэтому заткнись и четко отвечай на вопросы, — оперативник открыл конверт, на стол посыпались купюры. — Деньги, которые сейчас лежат на столе, чьи?

— Не знаю, — пробормотал Эдгар, глядя на следователя, как кролик на удава. — Мои, наверное.

— Вот, теперь молодец, Алихамедов — подло улыбнулся следователь.

— Ах ты, скотина, Костик, падла! Я твой нюх топтал. Ананссцыгейн, кутак! — неожиданно разъярился Эдгар. Он схватил со стола деньги и швырнул их в лицо Хлумову. Деньги густым дождем разлетелись по кабинету. — Вот чьи это деньги! — Эдгар бросился на обидчика с кулаками и, прежде чем ему скрутили руки за спиной, надели наручники, успел-таки съездить обидчику пару раз по морде. У Хлумова пошла носом кровь.

Когда вспотевшего от ужаса Эдгара Рахимовича в наручниках сажали в машину, у крыльца уже толпился народ — худые вести не лежат на месте. Глазели на проректора кто с сочувствием, кто со злорадством, переговаривались, перешептывались, судачили. Директорша студгородка качала головой и тихонько подвывала, глядя вслед отъезжающей машине — она осталась без шестидесяти пяти килограммов эмали. Показательное шоу с неугодным Александру Антоновичу проректором по АХЧ удалось на славу. Пожалуй даже, слишком помпезно вышло.