Книга Вкус желания - Беверли Кендалл

— В таком случае, почему женщины так охотно ложатся в его постель? — спросила леди Джейн, и лицо ее по очереди сменило все оттенки румянца, потому что этот вопрос вызвал в ней некую смесь смущения и непреодолимого любопытства.

В этот момент музыка достигла крещендо. Впечатление о недавней встрече с этим человеком все еще было живо в памяти Амелии. Это вызвало новый прилив антипатии к нему, поэтому она не позволила громкой музыке заставить себя замолчать хоть на мгновение. Вместо этого она повысила голос, чтобы быть услышанной:

— По той же самой причине, почему вы охотно приняли бы его приглашение на танец. Женщины легко очаровываются ямочками на щеках и красивым лицом. Более того, этот человек — виконт и, по слухам, один из самых богатых пэров в Англии. И если судить по газетам, он идеальная добыча для любой девушки. Но на самом деле это распутник, и не более того. Я готова держать пари на свое приданое, что он и отдаленно не походит на того героя сексуальных подвигов, каким его рисует молва.

Три молодые леди взирали на нее широко раскрытыми глазами, разинув рты. Их взгляды переместились за спину собеседницы, за ее обнаженные плечи, и Амелия вдруг осознала: смолкла какофония женских голосов и вздохов и низкого мужского смеха, и в зале воцарилась тишина.

Абсолютная тишина, какой не было еще минуту назад.

Она стремительно повернулась, и перед ней предстала совершенно чудовищная сцена.

На нее с возмущением и недоверием смотрели матроны и дебютантки. Джентльмены прятали улыбки. И ни одна музыкальная нота не нарушила тишины и не смягчила ее слов.

Господи! Когда же перестала играть музыка?

Взгляд Амелии лихорадочно метался по залу.

И когда окружавшие ее люди замолчали?

Вновь зазвучал вальс, но даже эта сладостная мелодия не пришла Амелии на помощь. Она не могла припомнить, когда в последний раз чувствовала себя такой беззащитной, окруженной недоброжелательными людьми, такой уничтоженной и униженной.

Никогда!

И тут, будто для того, чтобы окончательно усугубить ее унижение, толпа гостей расступилась и она увидела: сквозь море черных фраков и платьев, усыпанных драгоценностями, двигалась высокая представительная фигура того самого человека, чьи достоинства и доблесть она только что подвергла сомнению и сокрушительной критике.

Глава 4

Убийство карается повешением, но Томас понимал: бывают случаи, когда такой кары заслуживает и гражданское правонарушение. Будь он проклят, если позволит этой чертовой девчонке ущемлять его мужскую гордость, сохраняя при этом самообладание и трезвую голову.

Он шагал сквозь толпу, не отводя взгляда от источника своего гнева, облаченного в бальное платье персикового цвета, с головой, увенчанной массой темных шелковистых кудрей, уложенных в высокую замысловатую прическу. Она замерла, лицо ее стало розовым, как цветок вишни, а глаза походили на глаза лани, готовой к бегству. Какая жалость, что столь ослепительная красота скрывала каменное сердце и что их обладательнице был к тому же дарован ядовитый язык.

Толпа онемела и, как зачарованная, наблюдала за происходящим. Рэндольф, Смит и Гренвилл даже не пытались скрыть того, что их это забавляет. Их хихиканье долетало до его горящих от возмущения ушей. Эссекс и Картрайт громко покашливали, и все гости понимали причину этого.

Леди Кэмден, леди Далтон и вдова Рэмзи были потрясены, на их лицах явно читалось неодобрение. Уж они-то знали, что все это клевета: они сами испытали ни с чем не сравнимое наслаждение в объятиях этого якобы сексуально несостоятельного субъекта.

Томас представлял, что по меньшей мере половина присутствующих на балу с нетерпением ожидает сцены, которая непременно должна перерасти в волнующую, приятно щекочущую нервы мелодраму.

— Леди Амелия.

Ему удалось произнести приветствие любезным тоном и отдать короткий поклон. Но улыбка далась ему отчаянным напряжением.

Кобальтово-синие глаза смотрели на него с таким неприкрытым ужасом, что ему захотелось рассмеяться. Но он не рассмеялся. Она сглотнула, а потом, будто задернули занавес, лицо ее стало замкнутым.

— Добрый вечер, лорд Армстронг, — ответила она холодно, высоко вскинув изящный подбородок, и присела в скромном реверансе.

Но голос ее дрожал, выдавая то ли нервозность… то ли страх.

Да, у нее были все основания быть напуганной. И он надеялся, что она дрожит в своих кружевных французских панталонах.

— Не окажете ли мне честь потанцевать со мной? — спросил он сердечным тоном, предлагая ей руку.

Жест, который ничем не выдавал, что в этот момент, со скоростью и яростью внезапно налетевшей бури, в его мозгу пронеслись соблазнительные сцены расправы с ней: ну, например, как он сворачивает ей шею.

Он кожей почувствовал, как в потрясенном изумлении застыли те из гостей, что стояли достаточно близко и слышали его предложение. Подобно тому как толпа зевак, глазеющая на боксеров на ринге, жаждет крови, — хотя едва ли они признались бы в этом, — так и эта изысканная публика жаждала зрелища. Они мечтали увидеть шумный и бурный скандал, который бы украсил их сонную, серую неделю.

Воздух в зале сгустился, когда все собравшиеся затаили дыхание, ожидая ее ответа. Они даже не пытались спрятать свое любопытство — возможная стычка должна была стать гвоздем программы и главной темой сплетен в гостиных и салонах всего города.

Амелия подумала было, что теряет разум или по крайней мере у нее произошло сотрясение мозга — он просто не мог пригласить ее танцевать.

Сердце ее только-только пришло в норму, и вот, пожалуйста: этот субъект стоит совсем близко, и ее обоняние опять воспринимает его особый аромат. И зачем она отправилась на этот чертов бал? До чего же ей было славно в своей спальне, в четырех стенах, обтянутых шелком! В эту минуту она была бы рада обществу Сократа, Платона и Аристотеля. Пусть кого угодно!

Но он стоял здесь с плотно сжатыми челюстями и являл собой картину наивысшей учтивости. Да, это было как раз в его стиле: уничтожить ее великодушием. Смотреть, как она ерзает и извивается; сделать шоу из своего мнимого сострадания. И в тот момент, когда они окажутся на танцевальной площадке… Амелия содрогнулась. Она хорошо представляла, какую кару он для нее приготовил.

Но если он рассчитывал, что она начнет смущенно заикаться или извиняться, то ему придется дожидаться этого целую вечность. Ясно было, что он решил сгладить этот инцидент, замять его, используя свою джентльменскую галантность. Она и сама могла бы так поступить: разыграть настоящую леди, когда обстоятельства того требовали. А сейчас они не только требовали, но громко взывали.

— Добрый вечер, лорд Армстронг. Как бы мне ни хотелось…

Кто-то с силой потянул ее за кружевной воротник, остановив прежде, чем она успела решительно отказаться. Испуганный взгляд, обращенный налево, сказал ей: ее компаньонка выглядит еще более суровой, чем предписывало ей коричневое поплиновое платье с высоким воротником, облекавшее ёе слишком тощую фигуру.