Книга Ярмарка безумия - Александр Звягинцев

- Ты вел себя, как посторонний, ты просто не хотел иметь с ним ничего общего…

- Мама! - взмолился Андрей. - Ты ничего не знаешь, а судишь!

- А потом… Потом его убили!

- Мама, это был несчастный случай! Понимаешь - несчастный случай!.. У него не выдержало сердце! Я читал акт экспертизы! Я видел его собственными глазами!

Но Виктория Алексеевна уже не слышала его. Рыдания буквально сотрясали ее.

- В яме! Он лежал в этой ледяной яме один… Его столкнули туда! И никого из нас не было с ним рядом!

- Зачем, мама? Зачем мы сейчас об этом говорим? Почему именно сегодня?

- А сегодня такой день, - неожиданно сухо сказала Виктория Алексеевна. - Особый. Нас выгоняют из дома, где прошло твое детство, где вырос твой брат, умерла твоя бабушка, погиб твой отец…

Андрей стоял и молчал, тяжело дыша. Он знал, что говорить что-то, объяснять совершенно бессмысленно. Мать просто не слушает его. И потом эта овладевшая ею в последнее время уверенность, что отца кто-то убил, специально спихнул в проклятую яму!

Виктория Алексеевна обессиленно притихла.

Слышно было только, как наверху Ледников двигает что-то.

- Мне страшно, Андрюша! Что с нами будет? - тихо спросила Виктория Алексеевна. Она уже жалела, что опять не сдержалась, и чувствовала себя виноватой.

- Помнишь, бабка говорила: «Живым в могилу не ляжешь, хотя и впору уже», - пожал плечами Андрей. По его интонации было понятно, что обижаться на мать он не намерен.

- Ну, утешил! - рассмеялась Виктория Алексеевна, довольная, что сын простил ей вырвавшиеся упреки. - Ты как скажешь, так и не знаешь - плакать или смеяться?

- Смеяться, мать. Если выбор такой, то только смеяться!

Андрей хотел обнять мать, чтобы успокоить ее окончательно, но лицо Виктории Алексеевны вдруг исказилось от ужаса.

- Что с тобой? Чего опять случилось? - мгновенно раздражаясь, спросил Андрей.

- Там, в окне… - всхлипнула Виктория Алексеевна. - Кто-то смотрит! Опять эти люди!..

Андрей машинально оглянулся, взглянул в окно, за которым ничего не было, кроме туманной мути, и тяжело вздохнул.

- Ну, мать, ты даешь! У тебя уже глюки от переживаний пошли. Успокойся ты, ради бога, а то нас всех отсюда прямо в Кащенко отвезут!

Виктория Алексеевна виновато опустила голову.

Андрей обнял ее за плечи и увел из комнаты. А белый бюст смотрел из темноты пустыми глазами на погром в доме.

Глава 4

Психологическая аутопсия

[4]

Ледников, разбирая тяжеленную советскую мебель, срубленную из натурального дерева, а потому совершенно неподъемную, уже на втором часу работы запросил пощады и отправился вниз - перевести дух и хлебнуть воды.

Виктория Алексеевна, в какой-то прострации сидевшая на диване, принесла ему с кухни чаю. Потом принялась бесцельно и беспокойно ходить по комнате. Иногда она бросала на него быстрые взгляды и печально улыбалась. Видимо, она хотела ему что-то поведать, но никак не могла решиться.

Ледников понимал, что надо сказать ей что-то ободряющее, успокаивающее, но ему ничего не приходило в голову. Он представлял, что она сейчас переживает. У нее отнимают последнее, что осталось от мужа. А ее сыновья, которых она умоляла бороться и любой ценой сохранить этот дом, чтобы она могла умереть там, где умерли ее мать и муж, ничего не смогли сделать.

- Знаете, Валя, - вдруг тихо сказала Виктория Алексеевна, - моя мама несколько лет просидела вот у этого окна - она уже не могла ходить, как раньше говорили, обезножела… Вы ее помните?

Ледников виновато покачал головой.

- Галину Евграфовну? Нет, я ее уже не застал.

- Странно, а я думала, вы появились у нас, когда она была еще жива… Так вот, один раз она сказала мне: «Смотри, как раскачиваются сосны под ветром - как маятник. Отмеряют мою жизнь». А теперь они отмерили и мою. Почему-то здесь вдруг все стало другое… Даже эти сосны. Даже воздух. Мне теперь тут страшно, представляете? В собственном доме - страшно! Особенно в последние дни.

- Почему? - спросил Ледников. - Вас пугает что-то конкретное? Реальное?

- Мерещится, что за нами следят, - как-то виновато сказала Виктория Алексеевна. И невольно взглянула в сторону окна. - Кажется, что какие-то люди прячутся за деревьями на участке. А когда в доме никого нет, они копаются в наших вещах и что-то ищут. Но ничего не берут. Мне теперь даже жутко выходить из дома.

- Виктория Алексеевна, так все-таки мерещится, или вы видели кого-то на самом деле? - с легкой усмешкой, чтобы как-то снизить накал разговора, спросил Ледников.

- Конечно, видела, я же еще не окончательно сошла с ума! Хотя Андрей и называет меня теперь сумасшедшей. Валя, вы понимаете, мне никто не верит, - как-то обреченно сказала Виктория Алексеевна и слабо махнула рукой. - Андрей говорит, кому за нами следить? Зачем? Артем отмахивается, Гланька смеется… Может, я действительно просто схожу с ума? Как вы считаете, я уже окончательно похожа на сумасшедшую?

Ледников неловко улыбнулся. А что еще можно сделать, когда слышишь такой вопрос? Но оказалось, Виктория Алексеевна припасла для него еще одну новость, не менее сногсшибательную.

- Знаете, - тихо, чтобы никто, кроме Ледникова, ее не слышал, сказала она, - я давно убеждена, что Николай Николаевич упал в эту яму не сам… Но меня никто не хочет слушать.

Виктория Алексеевна испытующе посмотрела на Ледникова, который постарался остаться спокойным.

- Не сам? А-а?..

Он пребывал в растерянности. Виктория Алексеевна была всегда ему очень симпатична, он относился к ней даже с нежностью, но всерьез воспринимать то, что она сейчас говорила… Николай Николаевич Востросаблин скончался в результате нелепого несчастного случая, которые часто случаются с людьми в возрасте. Такова была официальная версия. И в ней никто не сомневался. Наверняка обстоятельства смерти тщательно расследовали и ничего подозрительного не нашли. Поэтому даже в самых желтых газетах не было ни слухов, ни сплетен.

- Его туда столкнули! В эту яму! - негромко, но убежденно сказала Виктория Алексеевна, испуганно оглядываясь. - Мне никто не верит, говорят, что следствие все установило. Но я чувствую! Я чувствую, что с ним что-то было не так!

Тут зазвонил телефон, и одновременно в комнату тяжело ввалился Артем.

И принялся немедленно орать, чтобы мать не успела напасть на него первая. Ледников давно уже знал его манеры наизусть - нашкодить, подвести, а потом первым обрушиться с бессмысленными упреками на человека, перед которым виноват.