Книга Проклятие клана Топоров - Виталий Сертаков

Чтобы рассмотреть золоченый купол крыши, парень задрал голову. Что — то высокое находилось в глубине храма, но мешали сумрак и дым курильниц. Теперь Даг понял, отчего першило в горле и откуда накатывался горько — сладкий аромат. Железные треноги с чадящими травами стояли внутри здания, а также по всему периметру крыши. Там наверху тоже разгуливали мужики со сверкающими протазанами. По углам Световидова жилища располагались четыре мощных истукана, каждый раза в три крупнее статуи Тора, которую Даг посещал с отцом в священной Упсале. Даг с детства привык, что богов у свеев предостаточно, есть асы, есть ваны, есть всякие неприятные духи. Но в отцовской усадьбе и в Упсале поклонялись лишь троим, самым главным истуканам — Одину, Тору и Фрейру. Однако тех троих на родине всегда вырезали из дерева, а здешних страшных великанов кто — то изваял из белого, с прожилками, камня.

— На востоке — Мерцана, дочь Дажбога, — с удовольствием подсказывал Иван. — Вишь, всегда солнышко поджидает. На западе — сам Догода, с крылами голубиными, прелюбезный видом. А к северу, тот, что с бородой замерзшей, это Позвизд, ему чаще всех кровушку человечью жалуют.

Позвизд Дагу сразу не понравился. Весь закутанный в звериную кожу, казалось, он источал глухую ярость.

— А ты и сам им кланяешься? — сердито спросил Северянин у своего невольного товарища.

— А кому же мне кланяться? — удивился Обрубок. — Правда, у нас в Киеве Перуну больше веры, но так недаром же, бают, что, мол, на острове Руяне пуп земной и есть.

Северянин даже не нашелся, что ответить на такую глупость. Ведь всякому умному человеку известно — земной центр находится там, где врастает в твердь корнями вечный Ясень, а вовсе не на каком — то славянском островке!

Хмурый парень в кольчуге дернул за конец цепи и потащил пленников за собой. Пока их вели в обход, Даг разглядывал медные ворота, в три человеческих роста высотой. Как позже растолковал Обрубок, на медных створках изображались двенадцать подвигов неведомого бога. Северянин быстро запутался. Запомнил только, как Световид укрощает вола, как сражается с Черным богом, как расправляется со злобным медным львом. На следующих воротах появились более мирные изображения. Обрубок шепотом рассказал, что дева лучезарная — это красавица Триглава, в которую Световид сильно влюблен, и на гуслях ей играет, а иную деву зовут Дедилией, она мед небесный разносит.

— Это небесные валькирии? — решил проявить осведомленность Даг.

Но скотник лишь сердито отмахнулся. Тюремщик, державший в кулаке железное кольцо, остановился, дал команду ждать. Из другой клети вывели троих пленников, с колодками на щиколотках. В избитых окровавленных мужчинах Даг узнал соседа по веслу, Ингвара Серого и парней с «Журавля». Но им не позволили переброситься и парой слов, сцепили вместе, погнали дальше.

Даг с восхищением рассматривал громадное здание, словно вмурованное в гранитное основание. Храм стоял на холме, деревья здесь давно срубили, но с двух сторон видимость ограничивал высокий частокол. Чем ближе подводили кандальников к повороту храмовой стены, тем громче становился шум невидимого пока города.

— Из чего эти…? — Северянин от волнения позабыл слова. — Вот эти, с золотом?

— По двенадцать яшмовых столпов с каждой стороны, — Иван рассказывал о жилище Световида с любовью, точно собственный дом показывал. — Только там золота мало, говорят, навершия столпов медные. Смотри, смотри, диво дивное, не всякий сюда угодить смог. Перумовы палаты в Киеве широки, да и те победнее будут. Вон видишь, стража у каждых ворот, в платьях богатых стоят, с трубами в десять колен. Как завоют трубы ихние, все на колени грохнутся, и ты не забывай. Не то живо головушку — то срубят!

— Как же я узнаю, что трубы завоют?

— Зараз узнаешь, до края окияна вой стоять будет. Наконец, свернули за угол. Здешние ворота оказались тоже распахнуты. На золоченых створках великан Световид булавой крушил гигантского скорпиона с человеческим лицом, вокруг его головы носились другие божества, пышногрудые девы улыбались господину.

Частокол пропал, пропала мычащая в клетях скотина. Распахнулась перспектива сбегающих вниз кривых улиц, дымных костров на башнях и далекой стены, которую так неудачно штурмовали викинги.

Город Ахрон Дага удивил. Здесь совсем не было привычных длинных домов, в каких обычно живут люди. Не было здесь даже убогих хижин или чумов. Плоское, утоптанное тысячами ног пространство окружало храм. За чертой этой пыльной плеши возвышались нелепые двух — и даже трехэтажные строения, наскоро сбитые из бревен, прихваченные шкурами, ремнями, канатами. Некоторые домишки собирали из чего попало, прямо на глазах. В этих смешных жилищах копошились люди, внизу плотно сгрудились их лошади и телеги с впряженными волами. Людей было великое множество, вместе они производили оглушительный шум, но новые славяне все прибывали и прибывали, заполоняя и без того узкие переулки. Те, кому не хватало места в наспех сколоченных домах, устраивались под повозками и просто под небом, разжигали костры, доставали снедь.

— К требе великой поспевают, — кивнул Обрубок. — До зорьки впускать всех через ворота велено. А дальше — запрут.

— Это и есть главный город? — недоумевая, уточнил Даг.

— Город не здесь, — улыбнулся Иван. — Здесь только в праздные великие дни дома строят. Как нынче вот.

Стражник дернул за цепь, поволок их дальше. Про себя Северянин твердо решил, что сбежит при первой возможности. Он — то точно не будет тут сидеть десять лет, как этот трусливый дурень. Раз не убили сразу, значит — можно спастись. А для того, чтобы спастись, следует внимательно изучить врагов. Чем Северянин и занялся. Враги выглядели совсем не страшно, многие прикатили к месту поклонения с женами и детьми. И вовсе без всякого оружия. Одевались они просто, в грубую шерсть или лен, многие бродили босиком или носили плетеные обутки. Собралось их внутри городских стен невероятно много.

Даг был вынужден признать — не стоило нападать на этот проклятый остров в праздник!

Очевидно, вокруг храма существовала какая — то граница, которую никто из гостей города не перешагивал. Несмотря на жуткую тесноту, руяне не дрались и не ругались между собой. От вкусных запахов еды у Северянина невольно свело живот. Он ведь так и не успел позавтракать, а наглые сытые руяне начали трапезничать. Они заваривали в горшках пшено, сдабривали кашу маслом, кидали туда же сало и горох. Другие запекали репу и морковь, закусывали лепешками, вяленой дичью, яйцами. Иван объяснил, что пьют кислый напиток из перебродивших зерен, но никто не прикасается к хмельному.

Пленников завели в длинный сарай, который оказался овчарней. Дальняя часть овчарни была недостроена, Северянину сунули в руки корявую лопату и велели копать ямы под столбы.

— Не будешь работать — сразу убьют, — предупредил Обрубок. — Я слыхал, что они промеж собой толковали. Этот Черноус, что тебя живым приволок, сам и зарежет. Мал ты еще, да в языке горазд, потому Черноус за тебя вступился.

Северянину ничего не оставалось делать, как взяться за инструмент. Кроме них с Иваном, рядом трудились еще двое с «Журавля» и двое незнакомых мужчин, тайком болтавших на чужом наречии. Когда пленники вырыли достаточно глубокую яму, в нее вбили столбы, после чего в овчарню стали загонять скот.