Книга Серебро и свинец - Андрей Уланов

Часы эти ему подарил вождь племени мбеле – колоритнейшая личность, успешно сочетавшая племенные традиции с докторской степенью Сорбонны и автопарком из трех белых лимузинов, прокатиться на которых не погнушался бы и сам дорогой Леонид Ильич. Вождь обладал забавным видением социализма, которое однажды изложил Вяземскому в ходе полуторачасовой аудиенции – Большая Родина Слонов поставляет ему на халяву оружия на пару «лимонов» «зеленых», а он за это объявляет всем, что вот-вот пойдет по пути социализма и в качестве первого шага проводит демократические выборы в свой новый гарем – кстати, в этом вопросе советские товарищи тоже могли бы поспособствовать.

Вяземский тогда было едва не посоветовал ему съездить на очередной фестиваль Дружбы Народов, но вовремя вспомнил о нехороших слухах, ходивших среди местных про племя мбеле в целом и самого вождя в частности, – учитывая то, что простым каннибализмом местных не удивишь, жрали потихоньку все… – и вовремя прикусил язык.

А еще полковник точно помнил, что Аркаша Либин пытался купить у него часы уже пятый раз (предыдущие четыре раза – именные «Командирские») и каждый раз наталкивался на решительный отказ. Впрочем, отказов снабженец просто не принимал. Вообще. Жить с ним рядом от этого становилось нелегко, зато работать – одно удовольствие.

– Вот что, Аркаша, – проговорил Вяземский негромко и, как мог только он, веско. – Это тебе не Ангола. Это гораздо хуже. Поэтому мне нужен снабженец. Такой, как ты. Чтобы в Сахаре мог льда добыть.

Польщенный Либин напыжился, отчего стал совершенно шарообразен, и Вяземский в очередной раз испугался, что его собеседник выкатится из кресла.

Самым забавным было, что Вяземский почти не привирал. День, когда неимоверно небритый Аркаша с хриплым матом в одиночку приволок откуда-то ящик из-под патронов, полный дынь, стал для застрявшего посреди пустыни батальона счастливейшим в жизни его бойцов. Откуда снабженец достал дыни, он так никому и не рассказал – очевидно, считал профессиональной тайной, – а чем он расплачивался, тоже осталось неясным, потому что ничего не пропало. Злые языки поговаривали, что через девять месяцев по Туркменистану забегают узкоглазые евреи, потому что больше у Аркаши ничего при себе не было.

– Ну, – сдался Аркаша через полчаса улещиваний и уламываний, – ладно, товарищ полковник. То есть что я говорю – «так точно»! Так точно! И где мы будем исполнять интернациональный долг? Среди каких гоим?

Вяземский мстительно улыбнулся. Вообще-то он не слишком сожалел о потерянном времени, но шумный Либин настолько его раздражал, что полковник позволил себе маленькую месть.

– В Барановичах, – проговорил он, с наслаждением наблюдая, как опадают полускрытые неуставной бородой пухлые щеки. – В Барановичах, Аркаша.

Вытолкав оцепеневшего от таких новостей снабженца, Вяземский вернулся было к синей папке и остывшему чаю, плавно переходящему в чифирь, но не тут-то было.

Дверь, как и в прошлый раз, распахнулась без стука.

– Разрешите, товарищ полковник? – Первый из вошедших, высокий блондин, четким движением кинул руку к виску. – Поручик Ржевский в ваше распоряжение прибыл!

– Как-как?! – опешил Вяземский.

– Виноват, товарищ полковник! – В голубых глазах – «Черт, – подумал полковник, – да он еще и голубоглазый. Тоже мне, Зигфрид на мою голову, бабы небось штабелями под такого ложатся» – плясали смешинки. – Старший лейтенант Ржевский.

– Так-то лучше, – усмехнулся Вяземский. – А то ведь ввели у нас одно звание из тех. Я, грешным делом, и подумал – уж не прапорщик ли вы?

– Никак нет, товарищ полковник! – вскинулся Ржевский. – Осмелюсь доложить…

– Ну-ну, – подбодрил его полковник. – Доложайте, тьфу, то есть продолжайте. Кстати, вы всегда изъясняетесь в подобном стиле? Или только с новым начальством?

– Никак нет, товарищ полковник, – отозвался Ржевский. – Само как-то получается. А что касается звания прапорщика, то его обесценили уже в Первую мировую, когда из-за убыли кадровых офицеров начали шлепать погоны всяким… отличившимся.

– Их еще «химическими» называли, – сказал полковник. – Из-за того, что знаки различия приходилось химическим карандашом рисовать.

– Ну а сейчас, – старлей пожал плечами, – это не звание, а, простите, анекдот.

– Достаточно, хм, спорное утверждение, – заметил Вяземский и перевел взгляд на второго вошедшего – смуглого, с четким орлиным профилем и орлиным же взором. В общем, если Ржевский выглядел истинным арийцем, то в его спутнике с первого взгляда угадывался сын гор.

– Ну а вы, надо полагать, корнет Оболенский?

– Старший лейтенант Мушни Кордава прибыл в ваше распоряжение, товарищ полковник, – бодро отрапортовал кавказец и, опустив руку, уже обычным тоном добавил: – Товарищ полковник, вы на этого шута горохового внимания не обращайте. Он такой по жизни, даром что артиллерист – каких днем с огнем не сыскать.

– Ну это мы проверим. – Полковник задумчиво постучал карандашом по столу и неожиданно для самого себя спросил: – Товарищ Ржевский, а вы на гитаре играете?

– Товарищ полковник! – Возмущение старшего лейтенанта было почти не наигранным. – Да я в училище…

– В хорэ ты пел в училище, – напомнил Кордава.

– Да, и что? – с вызовом отозвался Ржевский. – Сам играю, сам пою…

– Сам по библиотекам старые песни разыскиваешь и за свои выдаешь, – докончил абхазец.

– Я тоже когда-то играл, – вздохнул полковник. – Да вот только профессия у нас… немузыкальная. Теперь вот только батареей и дирижировать.

– Чтоб как Валэра играть, большого слуха не нужно, – съехидничал Кордава. – Водка нужна, да, а слух не нужен.

«Интересно, сколько раз они эту сцену репетировали? – подумал полковник. – Тоже мне, Тарапунька и Штепсель».

– Слушай ты, да! – Ржевский картинно тряхнул чубом. – Я…

– Отставить! – тихо скомандовал полковник. – Команды «Вольно» не было.

Оба лейтенанта моментально подтянулись, старательно пожирая начальство преданными взглядами. Ну точно – шуты гороховые, утвердился полковник в своей первоначальной мысли и неожиданно для себя улыбнулся.

– Вольно… поручик.

– Ух, – выдохнул Ржевский. – Товарищ полковник, разрешите обратиться?

– Обращайтесь.

– Нам сказали – откомандированы для выполнения особо важного и секретного задания партии и правительства, – начал Ржевский, – но в чем оно будет заключаться – никто не говорит. Зато подписок о неразглашении мы уже столько подмахнули, что можно эту комнату оклеить.

– Хоть одним глазком намекните, товарищ полковник, – присоединился к товарищу Кордава. – Мы ведь под вашим командованием будем, да?

– Под моим, – подтвердил полковник. – В составе специального сводного подразделения интернациональной помощи.

– Помогать, значит, будем, – задумчиво сказал Ржевский. – А кому именно, конечно, не скажете?