Книга Воды спят - Глен Кук

С обеих сторон от Радиши на расстоянии пятнадцати футов лицом друг к другу за пюпитрами стояли писцы, которые прикладывали титанические усилия, чтобы успеть записать все, что здесь говорилось. Это делалось во избежание того, что случилось однажды, когда уже после заседания Тайного Совета возникли разногласия по поводу трактовки принятого решения. Одна группа писцов обслуживала Радишу, другая – Душелова.

Перед женщинами стоял стол двенадцати футов на четыре. За его необозримым пространством почти терялись четверо мужчин. На левом конце сидел Лозан Лебедь. Его когда-то чудесные золотые волосы поседели, истончились, а на макушке почти совсем вылезли. Лебедь был здесь чужаком. Лебедь представлял собой комок нервов. Лебедь занимался делом, которое было ему не по душе, но от которого он не мог отказаться. Лебедь – уже не в первый раз в своей жизни – скакал верхом на тигре.

Лозан Лебедь был главой Серых. В глазах простых людей. На самом деле никаким «главой» он не был. Если он открывал рот, то лишь для того, чтобы озвучить мысли Душелова. Ненависть народа, в полной мере заслуженная Протектором, вместо этого обращалась против Лебедя.

Вместе с Лебедем сидели три старших жреца, обязанные своим положением милости Протектора и потому готовые «вилять хвостами» по первому ее зову. Маленькие людишки в большом деле. Их присутствие на Совете было лишь вопросом проформы. Они не принимали участия ни в каких значительных дебатах, но могли получать инструкции. Их функция состояла в том, чтобы соглашаться и поддерживать Душелова, если ей случалось говорить. Показательно, что все трое представляли культ гунни. Хотя Протектор добивалась исполнения своей воли с помощью Серых, шадар не имели голоса в Совете. И веднаиты тоже. Последних было слишком мало, что не мешало им неустанно возмущаться поведением Душелова, поскольку, с их точки зрения, она присвоила себе многое из того, что присуще только Богу. Ведна была безнадежно монотеистична и упрямо держалась за это.

Глубоко внутри, под обволакивающей его пеленой страха, Лебедь был хорошим человеком. При малейшей возможности он говорил за шадар.

Позади большого стояли два стола поменьше, за которыми, тем не менее, расположились персоны более значительные. Они восседали на высоких стульях и смотрели на всех сверху вниз, точно пара тощих старых грифов. Оба в свое время предвосхитили приход Протектора, которой пока не удавалось найти подходящего предлога для того, чтобы от них избавиться, хотя они частенько ее раздражали.

По правую руку от нее сидел Генерал-инспектор Протоколов, Чандра Гокхейл. Судя по титулу, его роль сводилась к фиксации и прославлению, но на самом деле все обстояло совсем иначе. Он контролировал финансы и большую часть общественных работ. Старый, лысый, худой, как змея, и вдвое более подлый. Своему назначению он был обязан отцу Радиши. До самых последних дней войны с Хозяевами Теней его роль была крайне незначительной. Именно война стала причиной того, что значение и самой его должности, и его личное влияние существенно расширились. И вдобавок Чандра Гокхейл всегда был готов прибрать к рукам любой, хотя бы незначительный клочок бюрократической власти, до которого смог дотянуться. Он был стойким приверженцем Радиши и непоколебимым врагом Черного Отряда. Что не помешало бы ему, с учетом «ласочьей» натуры, в мгновение ока поменять свои приоритеты, если бы выяснилось, что это повлечет за собой значительные преимущества.

Человек за столом слева был в каком-то смысле еще хуже. Арджана Друпада, жрец культа Рави-Лемма, не имеющий даже представления о том, что такое братская любовь. Он носил официальный титул Пурохита, что означает, более или менее точно, Княжеский Капеллан. На самом же деле именно он был истинным голосом жречества. Выполняя их волю, он вступил в альянс с Радишей в то время, когда она готова была пойти на любые отчаянные уступки, лишь бы обрести поддержку. Подобно Гокхейлу, Друпада интересовался не столько благом Таглиоса, сколько борьбой за власть и прочими политическими играми. Но абсолютно циничным манипулятором он не был. Его частые нравственные увещевания заставляли Протектора вздергивать нос даже чаще, чем постоянные увертки и протесты Генерал-инспектора, который жалел денег на все. Внешне Друпада был знаменит копной буйных седых волос, напоминающей развороченный стог сена, – им явно требовался хороший гребень, а их владелец, похоже, забыл, что это такое.

Только сами Гокхейл и Друпада не подозревали о том, что их дни сочтены. Протектор Всея Таглиоса не питала к ним ни малейшего расположения.

Последний член Совета отсутствовал. Как обычно. Великий Генерал, Могаба, предпочитал сражаться, что для него означало грабить тех, кого он рассматривал как своих врагов. По его мнению, перепалки во Дворце лишь отвлекали от настоящего дела.

Однако в данный момент на первый план выступила текущая ситуация. Произошли кое-какие Инциденты. Имелись кое-какие Свидетели, которым предстояло Дать Свои Показания. Чувствовалось, что Протектор недовольна.

Поднялся Лозан Лебедь и поманил к себе сержанта Серых, застывшего во мраке позади двух стариков.

– Гопал Сингх. – Никто не обратил внимания на необычное имя. Возможно, он был новообращенный. Случаются и более странные вещи. – Сингх со своими людьми патрулировал район, примыкающий непосредственно ко Дворцу на северной стороне. Сегодня днем они обнаружили молитвенное колесо, установленное на одном из мемориальных столбов перед северным входом. К ручкам колеса было прикреплено двенадцать копий сутры.

Лебедь продемонстрировал маленький бумажный свиток таким образом, чтобы свет упал на написанное. Текст был выдержан в духовном стиле. Лебедь не знал таглиосского алфавита и не смотрел в свиток, однако не сделал ни одной ошибки, докладывая, что там написано.

– Раджахарма. Долг Князей. Знай: Княжеский Сан – это доверие. Князь – облеченный высшей властью и наиболее добросовестный слуга народа.

Лебедь не узнал этот стих, такой древний, что некоторые ученые приписывали его авторство кому-то из Князей Света и относили еще к тем временам, когда боги вручали законы предкам нынешних людей. Но Радише Драх этот стих был знаком. И Пурохите тоже. Кто-то укоризненно поднял палец, обращаясь к обитателям Дворца с предостережением и упреком.

Душелов тоже поняла это. Сразу же уловив суть проблемы, она заявила:

– Только монаху Бходи может придти в голову сделать выговор княжескому дому. А их, как известно, очень мало. – Этот культ, в основе которого лежали миролюбие и высокая нравственность, был еще очень молод и насчитывал в своих рядах совсем немного сторонников. К тому же во время войны он пострадал почти так же сильно, как последователи Кины. Один из принципов Бходи состоял в том, что они отказывались защищать себя. – Я хочу, чтобы нашли человека, который сделал это, – произнесла она голосом сварливого старика.

– М-м-м… – Это все, что сумел выдавить из себя Лебедь.

Спорить с Протектором было неразумно, но такое поручение выходило за пределы возможностей Серых.

Одной из самых пугающих черт Душелова была ее кажущаяся способность читать мысль. На самом деле такой способности у нее не было, в чем, правда, она никогда не признавалась открыто. Пусть люди верят в то, во что им хочется. Это так удобно. Она сказала Лебедю: