Книга Поход на Кремль - Алексей Слаповский

И вот Юра, потягиваясь перед окном и собираясь лечь спать, увидел нечто странное. Политическое чутье подсказало ему поживу. Он отправился туда и через пять минут знал уже все. Выяснилось, что о Диме Мосине он слышал, что один из Диминых бывших одноклассников по кличке Йогурт – активный деятель либерально-патриотического движения, что Дима этому движению сочувствовал. Узнав, как вел себя Дима в милиции, Юра утвердился в мысли, что это была акция в типично либерально-патриотическим духе. Позвонил Йогурту, позвонил другим. Сначала говорил:

– Тут одного парня менты забили.

А потом:

– Тут одного из наших убили.

А потом:

– Слышал? Диму Мосина убили. Не знаешь? Друг Йогурта, идеолог наш фактически, он просто не светился!

Тае не нравились эти переговоры, но она уже ничего не могла сделать: к прокуратуре сходилось все больше молодого народа. Единственное, о чем просила Тая, – держаться подальше от матери, не беспокоить ее.

Только Йогурт осмелился, подошел, спросил:

– Тамара Сергеевна, узнаете меня?

– Миша?

– Да. Не беспокойтесь, мы отомстим. Они все в гробу перевернутся!

И Йогурт отошел.

– В каком гробу? – спросил Юра. – Ты о ком?

– Неважно. Сначала всех уложим, а потом они перевернутся.

Молодые люди толпились, волновались, осознавали, что дело серьезное, но никто толком не понимал, что надо делать.

А Федянин вынужден был сообщить Дольникову о происходящем: обстановка не улучшилась, а ухудшилась, причем он не понимает, что вообще происходит. Какие-то еще отморозки набежали.

– Сколько? – спросил Дольников.

– Да полсотни уже.

– Тогда так, – соображал умный Дольников. – Этот балбес из шестьдесят шестого сказал, что их привез ОМОН из ресторана «Три звезды». Надо, чтобы они пошли туда. Надо их убедить, что виноваты работники ресторана, вызвавшие ОМОН. А когда они туда придут и начнут громить ресторан, с ними будет легче работать.

– А если не начнут?

– Начнут. В крайнем случае позвони Ложкину, он тебе даст пару парней, они знают, что делать. Только быстро, быстро, мне работать надо!

Что-то вокруг происходило, Тамара Сергеевна не замечала. Перед ее глазами было одно и то же воспоминание, давнишнее. Она была на даче, подвязывала к колышкам помидорные кусты, и вдруг крик:

– Там чей-то мальчик утонул!

Она бежала к пруду, обмирая от ужаса, и другие бежали, кто слышал этот крик. Примчались, метались по пустому берегу. И тут Тамара Сергеевна увидела Димку, который с друзьями шел от кустов, где они что-то делали. И бросилась к нему, сначала дала затрещину, потом изо всех сил обняла.

Выяснилось: мальчишки напугали дачную девочку – уронили в воду что-то, искали, ныряли, чтобы достать, она увидела и спросила, что ищут, они хмуро сказали: «Васька утонул!» – придумав какого-то Ваську, которого среди них и не было, она перепугалась и обрадовалась, что у нее такая страшная и интересная новость, и побежала со всех ног рассказать всем. Так все и вышло.

В Тамаре Сергеевне это осталось навсегда: как она бежала, уже мысленно прощаясь с сыном, готовая к худшему (и это ее грех навсегда), и вдруг он – живой и невредимый, целый, веселый…

Ей это потом постоянно снилось, сокращаясь и сжавшись до двух моментов: вот она бежит – и ей страшно, а вот он идет – и это счастье.

Теперь же Тамаре Сергеевне казалось, что она получила наконец свою расплату за то, что тогда посмела подумать, что ее сын может погибнуть. Ты поверила в это – так получай.

Но ведь не сам же он. Его убили.

И опять ей вспоминалось: она бежит к пруду, он идет от кустов. Она бежит, он идет.

Она уже устала от этого, пыталась усилием воли переключиться на что-то другое. Мало ли хороших воспоминаний? Нарочно вспоминала давнишний день, когда он пошел сфотографироваться на паспорт, принес фотографии, показал, ей не очень понравилось: «В жизни ты лучше», а потом он ушел гулять, а она мимоходом опять посмотрела, и села, и долго сидела, не вставая, вглядываясь, понимая: да, он не похож на того, кем она привыкла его видеть, не похож на любимого, маленького, потому что – вырос. На фотографии это выглядело так, будто сняли ее ребенка, остановили этим мгновение – и он тут же стал от этого взрослым.

Но опять: она бежит в ужасе, он идет – счастливый. И опять, и опять.

Подошла Тая, сказала:

– Они хотят идти к ресторану.

– К какому ресторану, зачем?

– К ресторану «Три звезды». Мы там были, нас взяли оттуда. А взяли потому, что хозяин велел обслуге вызвать ОМОН. То есть получается, что это они виноваты.

Тая видела, что друзья и те, кто пришли позже, загорелись этой идеей. Действительно, какая-то правда в этом была: если бы на них не натравили ОМОН, ничего бы не было.

Поэтому она словно советовалась с Тамарой Сергеевной.

– А прокурор? – спросила Тамара Сергеевна.

– А что прокурор? Он только принимает заявления. Он ни при чем.

– Значит, они вызвали ОМОН, чтобы вас забрали?

– Да.

– Какое они имеют право? Вы разве вели себя плохо, хулиганили?

– Мы стихи читали. И Дима. То есть Дима как раз больше всех читал. Книга все-таки вышла.

– И им не понравилось? И они решили, что его надо убить?

Тамара Сергеевна встала, пошатнулась, но выпрямилась.

– Идем!

Они шли, и их становилось все больше. Преимущественно молодежь. Впереди медленно шла Тамара Сергеевна, ее никто не обгонял, понимали – нельзя.

Прибывали сзади и с боков.

Спрашивали: куда, зачем?

Им отвечали разные люди по-разному, постепенно сложилась следующая картина: молодые либерал-патриоты собрались в ресторане «Три звезды», чтобы обсудить свою политическую программу и заодно отметить выпуск книги стихов одного из главных участников движения, Димы Мосина. Йогурт, лидер, не успел туда попасть, его нарочно задержали по дороге. Остальных схватили, избили, отволокли в милицию, там опять избили, в том числе Диму Мосина. Его – до смерти. Испугались, выпустили всех, просили не раздувать историю, но кто же смирится с таким откровенным произволом?

– А почему в «Трех звездах»? – спросил кто-то. – Туда наши не ходят.

– Нарочно пошли! Чтобы уесть эту сволочь! – тут же найден был ответ.

Йогурт хоть и знал, что по фактам было не совсем так, помалкивал. Да, пусть не совсем так и даже совсем не так, то есть этого вовсе не было. Но – могло быть? Могло. А массовый протест пора организовать? Пора. Значит, в принципе, все честно.

Первыми на непорядок обратили внимание дэпээсники. Позвонили, спросили, что делать. Им сказали – задержать до прибытия соответствующих сил.