Книга Грязные игры - Фридрих Незнанский

Кстати, почему в этом отделении милиции спус­тя две недели сменился начальник?

Я снял трубку и набрал «02».

Милиция, — раздался на том конце провода голос дежурного.

Генеральная прокуратура. Старший следова­тель по особо важным делам Турецкий, — сказал я, — соедините меня с семьдесят пятым отделением.

Есть!

В трубке раздались щелчки, шорохи, скрипы, какое-то жужжание, а потом, наконец, я услышал голос:

Дежурный слушает.

Семьдесят пятое?

Так точно.

Старший следователь Турецкий из Генпроку­ратуры. Мне нужно поговорить с майором Расуло­вым.

Дежурный закашлялся.

С кем? Плохо слышно.

С майором Расуловым! — проорал я в трубку.

С Расуловым?

Да.

В трубке на несколько секунд замолчали. Види­мо, дежурный не мог сразу переварить сказанное мной.

Майор Расулов у нас уже не работает. Его пе­ревели.

Хорошо. Тогда позовите, пожалуйста... — я заглянул в рапорт, — старшего сержанта Теплова.

Он тоже уволился.

Куда их перевели?

Не могу знать...

Интересно, что это у них такая текучка? Мне ни­чего не оставалось, как распрощаться с дежурным.

Ну что ж, следующим шагом должна быть бесе­да с этим самым Старевичем. Разработка свидете­ля, так сказать.

Я набрал номер МУРа.

Ответил приятный женский голос. Я звоню Грязнову почти каждый день, но этот голос слышал впер­вые. Новая секретарша, наверное.

Приемная.

Грязнова, пожалуйста.

Секретарша дипломатично помолчала несколь­ко секунд.

К сожалению, у него сейчас совещание... А кто его спрашивает?

Это Турецкий. Скажите, что он мне срочно нужен.

В трубке зашелестела бумага. Кажется, секретар­ша решила записать мою фамилию. А я-то думал, что тому, кто ее услышит хоть раз, она врезается в память на всю жизнь!

Девушка, вы, наверное, не поняли, — прого­ворил я, теряя терпение, — я Турецкий, следова­тель по особо важным делам. Старший следователь. Нажмите, пожалуйста, кнопочку на селекторе и доложите своему шефу. Немедленно.

Чем я особенно горжусь — так это умением раз­говаривать с секретаршами. А они, в сущности, та­кие же люди, как и все остальные. И им иногда нужен пряник, а иногда и кнут.

Через пару секунд в трубке раздался голос Сла­вы Грязнова:

Извини, Саша, эта секретарша всего два дня как работает. Не освоилась еще.

Растешь, Грязнов. Если ты уже секретарш на работу принимаешь, значит, ты скоро из врио пре­вратишься в полноценного начальника. Симпатичная?

Да нет, это не я... Прислали из нашего управ­ления кадров...

Я прямо-таки видел, как Грязнов ерзает на сво­ем стуле. Разговоры о женщинах он всегда воспри­нимал слишком серьезно.

Ладно, ближе к делу. Слава, мне тут нужно установку на одного типа дать.

Понимаю. По поводу утреннего убийства уже какие-то идеи появились?

А как же! Прокуратура работает! Работа кипит! Грязнов фыркнул, что должно было означать:

«И это вы называете работой? Сидеть по кабинетикам да в носу ковырять?..» Ну или что-нибудь в этом духе.

Если честно, Слава, ни фига не появилось. Кроме пары сомнительных документов, которые мне подбросил Быстров.

Быстров? Это интересно.

Мне тоже. Не успел я в кабинет зайти, как он меня вызывает и дает папку.

И что в папке?

Два рапорта. Исходя из их содержания, у убитого Сереброва были конфликты с неким Старевичем. Подрались в ресторане, потом тот ему угрожал по телефону... Вот я и хотел, чтобы ты мне скорень­ко информацию подкинул по этому Старевичу.

В трубке задышали. Учащенное дыхание всегда сопровождает мыслительный процесс Грязнова.

Как, ты сказал, его фамилия?

Старевич.

А зовут как?

Я снова заглянул в рапорт:

Валентин Петрович.

Грязнов издал какие-то странные булькающие зву­ки, которые должны были проиллюстрировать край­нюю степень его удивления.

Валентин Старевич?!

Ну да.

Серебров подрался с Валентином Старевичем?! Чего я не люблю в Грязнове, так это привычку

тянуть резину.

Да, да, Валентин Старевич. Ты его знаешь?

Это же ближайший друг Сереброва. «Три С»! Серебров, Старевич, Стриж! Неужели не помнишь?!

Мы знаете, мне, видимо, очень скоро придется лечиться от склероза. Опять я забыл фамилии кумиров своего детства. Ну конечно! Это же была зна­менитая тройка нападающих!

— Ах вот оно что... — протянул я.— Да, — радовался Грязнов, — теперь-то мы его на чистую воду выведем.— Не торопись, Слава. Лучше скажи, чем сейчас снимается Старевич?— Он ни много ни мало как президент Федера­ции хоккея России.

Значит, тоже не тюльпаны на даче выращивает... — сказал я больше себе, чем Грязнову.

— Чего-чего?— Ничего, это я так. Ну что же, тогда нужно намести визит этому хоккеисту в отставке.— Хорошо. Я все узнаю и тебе перезвоню. Лады?

Ну что же, если все пойдет так и дальше, то я, пожалуй, стану первым следователем, который раскрыл громкое дело. По настоящему громкое. Только маленький Шерлок Холмс у меня в голове подсказывал, что до окончания этой истории еще ой как далеко...

Я включил свой компьютер и начал составлять постановление о возбуждении уголовного дела по факту умышленного убийства Сереброва.Грязнов позвонил через полчаса и сообщил, что Старевич вроде в городе, но телефон не отвечает. Ни в городской квартире, ни на даче.Что-то вроде этого я ожидал. Ну что ж, в конце концов, отсутствие Старевича только подтвержда­ет в какой-то степени наши подозрения о его прича­стности к этому преступлению. Мы договорились с Грязновым продолжить поиски Старевича завтра.

часов по восточному времени США

Нью-Йорк,

район Южного Бронкса

Гриша перевел дух только минут через пятнад­цать. Долго искал место, а потом припарковался у какого-то бара и некоторое время сидел неподвиж­но, держась руками за руль. Страх понемногу про­ходил. Постепенно дрожь прекратилась, муравьи со спины куда-то уползли, зато лоб покрылся круп­ными каплями пота.

Да, такого в его жизни еще никогда не случалось. Даже несмотря на то, что он был нью-йоркским так­систом, а с нью-йоркскими таксистами, как извест­но, всякое бывает... В голове у Гриши еще и еще раз прокручивались детали этого дикого случая, и он не мог понять, как выбрался живым и невредимым. Повезло...