Книга Кот, который жил роскошно - Лилиан Джексон Браун

– Как мне выбраться?

– Откиньте люк, он в потолке!

На грязном потолке виднелась металлическая, захватанная пальцами крышка люка.

– Открывается вверх! – продолжал наставлять некто.

Квиллер поднял руки и хорошенько пихнул крышку – она откинулась с металлическим лязгом. В квадратном проёме показалась лампа, удивительно яркая в черноте шахты, а затем медленно опускающаяся лестница. Квиллер подумал: а смогу ли я протиснуться в такое "оконце" и пройдёт ли контейнер?

– У меня с собой багаж! – крикнул он.

Снова долгое ожидание, и вот в люк опустилась верёвка.

– Привязывайте за ручку! – крикнул спасатель.

Квиллер быстро сделал узел, дернул за верёвку, и контейнер рывками, донельзя нервирующими его обитателей, стал подниматься вверх. Наконец он растворился в темноте.

– Что-нибудь ещё?

Квиллер задумчиво посмотрел на латку: её ручки давным-давно были отпилены, иначе она не поместилась бы в салоне перед задним сиденьем. К тому же в ней осталось немного песку, использованного кошками.

– Ничего! – крикнул он в ответ, пинком отправляя латку в дальний, неосвещенный угол кабины. И полез по лестнице. Вскоре вверху возникло бледное лицо и красная бейсбольная шапочка, натянутая на песочного цвета волосы.

Сторож поджидал его на площадке.

– Извините за беспокойство, – сказал Квиллер, на четвереньках вылезая из чёрной дыры на мозаичный пол площадки – аттракцион, которого коты ждали с нетерпением; их всегда интересовало необычное поведение хозяина.

– Где это мы? – поинтересовался Квиллер.

– На девятом. Придется шагать пешком. Теперь оба лифта сломаны – и Красный, и Зелёный. Монтёры появятся только завтра. В субботу и воскресенье двойная плата.

Спасителем оказался тощий, жилистый мужчина средних лет, весь словно состоящий из локтей, коленок и костистых плеч, он носил армейские штаны и охотничью куртку, карманы которой оттопыривали фонарь и всевозможные инструменты. Судя по тюремной бледности, он вряд ли охотился где-нибудь, кроме закоулков «Касабланки». Мужчина взял кошачий контейнер и отправился к черному ходу.

– Слушайте, давайте я сам, – попытался вмешаться Квиллер. – Тяжелый всё-таки.

– Бывало таскал потяжелее. У дамочки на седьмом две кошки, килограмм по десять каждая. Вы в 14-А?

– Да. Меня зовут Квиллер. А вас?'

– Руперт.

– Спасибо, что пришли на помощь.

Отдав дань вежливости, мужчины молча поднялись на четырнадцатый этаж, бывший на самом деле тринадцатым, и очутились в небольшом холле с мраморным полом и мраморными стенами – всё, что осталось от известного в своё время «касабланкского» ресторана на крыше здания. В холл помимо дверей двух лифтов выходили двери ещё двух квартир с нарисованными номерами.

Квиллер взглянул на ключ и открыл номер 14-А.

– Похоже, мне сюда.

– Это точно, – сказал Руперт, – Дверной звонок не работает. – В доказательство своих слов он дотронулся до перламутровой кнопки. – Звонки все сломаны.

Они вошли в просторную прихожую, красиво обставленную в современном стиле, с дверными проёмами в виде арок, ведущими в столь же просторные комнаты. Квиллер не ожидал увидеть здесь что-либо подобное. Но теперь ему стало ясно, за что она заплатил столько денег. «Французские» двери вели в гостиную с высокими потолками и шестифутовым партером.

– Это мало похоже на обычную комнату, – сказал он. – Это скорее смахивает на устланный ковром бассейн.

Так это и был бассейн, – ответил сторож. – Неглубокий, правда. Раньше купальщики не любили нырять, насколько мне помнится.

Невероятно длинный диван огибал один конец бывшего бассейна, на керамическом поребрике которого стояли в кадках декоративные деревья. Иные из них верхушками касались крыши на высоте двадцати футов.

Квиллер заметил, что по комнате разбросаны пластиковые ведра, а на ковре видны мокрые пятна.

– Что, застеклённая крыша течёт? – поинтересовался он.

– Только во время дождя, – нервно кивнул головой Руперт. – Где вы оставили машину?

– У передней двери в двадцатиминутной зоне. Наверное, уже штраф выписали.

– По воскресеньям никто никого не трогает. Дайте ключи, и я принесу оставшуюся часть багажа.

– Я пойду с вами, – сказал Квиллер, припомнив совет, данный ему бесплатно в Пикаксе. – Придётся пройти двадцать шесть этажей – вверх-вниз.

– Если грузовой будет работать, поднимемся на нём.

– Тогда пошли.

Сторож посмотрел на кошачий контейнер, стоящий в самом центре прихожей.

– Не будете выпускать?

– Подождут нашего возвращения. – Квиллер всегда проверял, не открыты ли двери, форточки и чёрные ходы, прежде чем выпустить сиамцев.

Мужчины начали долгий и скучный путь вниз по мраморным ступеням, огороженным коваными фигурными перилами; каждый пролёт заканчивался мрачной решеткой.

– Симпатичная лестница, – одобрил Квиллер. – Жаль только, что закрытая.

– Пожарные заставили поставить решетки.

– А что это за люк? – В стене вдоль каждого пролета, возле площадки, имелась небольшая квадратная дверка с надписью: ОПАСНО – НЕ ПОДХОДИТЬ.

– Это вход в вентиляционные шахты. Ну, там трубы всякие, кабели, тепловая подводка.

На полпути они встретили миниатюрную азиатку, ведущую своих детишек наверх. Похоже, она даже не заметила присутствия двух мужчин.

– В доме много детей? – спросил Квиллер.

– Большей частью ребятишки врачей, работающих в больнице. Со всего света.

Наконец они добрались до первого этажа. Проходя мимо миссис Таттл, что-то усердно вяжущей за пуленепробиваемым стеклом, они услышали весёлое: «Почему же вы не поехали на лифте?» – и увидели, как она указала спицей в сторону Красного, стоящего с гостеприимно распахнутыми дверями. Квиллер метнулся в кабину и быстро вернулся, победно неся перед собой чугунную латку.

Дальше они увидели «Валдиза», всё в той же жёлтой шёлковой куртке, он усердно молотил кулаками по автомату с напитками; Наполеон же критически обнюхивал лужицу возле телефона-автомата. Бронзовые двери частного лифта были закрыты.

– По воскресеньям тут тихо, – пояснил Руперт.

«Спелая слива» – неукраденная, неоштрафованная – ждала у тротуара, и Квиллер, сев за руль, отправился на стоянку, в то время как Руперт пошёл в подвал за грузовой тележкой. Стоянка оказалась обнесённой оградой площадкой, разбитой на ячейки. Его – двадцать восьмая – была занята маленькой зелёной японской машинкой.