Книга Кот, который зверел от красного - Лилиан Джексон Браун

– Люди воруют котов и продают в лаборатории, где их используют для опытов, – продолжал Дэн Грэм, ни к кому конкретно не обращаясь.

Джой заскрипела зубами:

– Дэн, пожалуйста, не начинай опять об этом.

– А это неплохой бизнес – похищение кошек. – Дэн посмотрел вокруг себя в надежде, что его поддержат.

– И не смешно. – Джой отложила в сторону вилку и сжала кулаки. – Абсолютно не смешно.

Квиллер повернулся к её мужу:

– Я бы хотел посмотреть вашу мастерскую, если вы не возражаете.

– Только после выставки, – ответил тот, угрюмо покачав головой.

– Почему бы и нет? – возразила жена.

– Ты знаешь, это действует на нервы, когда к тебе заходят во время работы. – Квиллеру он сказал: – Терпеть не могу, когда отрывают от дела. Меня труд кормит, коли понимаете, о чем речь.

Джой повернулась к Квиллеру и отчеканила ледяным голосом:

– Если соберешься посмотреть мастерскую, дай мне знать. Я очень хотела бы показать тебе мои последние работы. – Она зло посмотрела на мужа.

Чтобы заполнить последовавшую за этим неловкую паузу, Квиллер обратился к Грэму:

– Вы говорили, вам не нравится художественный критик «Прибоя». Чем именно он вам так не угодил?

– Он ничего не смыслит в керамике, коли понимаете, о чём речь.

– Он был хранителем музея, до того как стал нашим критиком.

Грэм фыркнул:

– Это ничего не значит. Он может быть знатоком фламандской живописи и африканской скульптуры, но то, чего он не знает о современном гончарном искусстве, составило бы целую книгу, коли понимаете, о чём речь. Когда я устраивал свою последнюю выставку в Лос-Анджелесе, ведущий критик написал, что мои произведения – удовольствие для глаз и упоение для рук. Я процитировал.

Джой сказала Квиллеру с презрением в голосе:

– Когда мы впервые здесь появились, Дэн выставил пару своих старых работ на общей выставке, и ваш критик не проявил к нему благосклонности.

– Яне жду благосклонности от критика, – буркнул её муж, его кадык лихорадочно задвигался, – просто он должен знать своё дело.

– Он говорит о том, что видит. Это всё, что может сделать критик, – пожал плечами Уильям. – Я думаю, он был достаточно наблюдателен.

– Ох Уильям, помолчи, пожалуйста, – огрызнулась Джой. – Ты ничего не смыслишь в керамике.

– Прошу прощения, – сказал Уильям с издевательской ноткой в голосе.

– Тот, кто смешивает формы и ставит разбитые горшки на полку рядом с целыми, никуда не годен как гончар.

– Дэн сказал мне, что…

– Не слушай Дэна. Он такой же растяпа, как и ты. Чему только они учат тебя в твоей художественной школе?

Квиллер никогда не видел Джой такой. Прежде она дулась, но никогда не грубила.

– Не расстраивайся, Уилли, дорогой. Твое обаяние вполне возмещает твою глупость, – сказала Хикси ласково.

– Спасибо.

– Эта перебранка не приносит пользы пищеварению, – пробормотала Розмари.

– Я не виноват, – сказал Уильям, – это она начала.

Дэн встал и бросил салфетку на стол:

– С меня хватит! Весь аппетит пропал, – и зашагал прочь от стола.

– Большой ребёнок, – пробормотала Джой. – Я заметила, он доел яблочный пирог, прежде чем сделать этот эффектный жест.

– Я не виню его, – сказала Хикси, – это ты… его довела.

– Почему бы тебе не заниматься собственными проблемами? Продолжай есть как ела. У тебя это так хорошо получается!

– Смотрите, – заметила Хикси, моргая, – худые всегда плохо расположены к людям.

– Да? – запротестовала Розмари своим мягким голосом. – Как вы можете говорить такое при мистере Квиллере?

Джой закрыла лицо руками;

– Извини, Джим. У меня нервы на пределе. Я слишком много работала. Извини, – и сразу вышла из-за стола.

До конца обеда разговор так и не наладился. Хикси рассказывала о поваренной книге, которую они писала. Розмари превозносила достоинства дешёвого портвейна. Уильям интересовался тем, как закончился матч по футболу в Милуоки.

После обеда Квиллер позвонил Арчи Райкеру из холла.

– Я уверен, что наткнулся на кое-что интересное в «Мышеловке», – сказал он тихо. – Обитатели дома – одна большая передравшаяся семья. Джой, без сомнения, чём-то расстроена. Она говорит, что переработала, но скорее всего это семейные проблемы. Я бы хотел, чтобы она встретилась с тобой и с Рози. Думаю, это ей помогло бы.

– Ничего не предпринимай, пока не узнаешь всё в деталях, – предупредил его Райкер. – Если у неё проблемы с мужем, она может использовать тебя в своих целях.

– Она этого не сделает. Бедняжка! Я всё ещё думаю о ней, как будто ей двадцать.

– Как ты оцениваешь её мужа?

– Самовлюбленный осёл.

– А кто из художников другой? Они все переоценивают себя.

– Но что-то в нём внушает жалость. Он, должно быть, талантлив. Я видел его работы. Тем не менее кое-кто говорит, что он плохой гончар.

– Ну, мало ли что говорят… А как насчет твоей новой рубрики? Ты собираешься написать статью о Маусе?

– Если я что-то разузнаю о нём. Сегодня он идет на встречу АПГ.

– Что это такое?

– Ассоциация почетных гастрономов. Сборище снобов, помешанных на еде.

– Квилл, – произнес Райкер серьёзным голосом, – будь осторожен. Я имею в виду Джой.

– Я не маленький, Арчи.

– Но знаешь, пришла весна…

ЧЕТЫРЕ

Когда Квиллер вернулся в номер шесть, он нашёл Коко и Юм-Юм в смертельной схватке со шкурой белого медведя, которую они загнали в угол. Бедное животное, обессилевшее под напором двух агрессивных сиамских кошек, лежало под массивным резным столом, сбившись в кучу и страдальчески оскалясь.

Квиллер произнёс котам назидательную речь и перетащил шкуру на прежнее место перед своей кроватью. В это время в дверь постучали. И как Квилл себя ни сдерживал, сердце его бешено заколотилось, когда он увидел Джой. На ней было что-то полупрозрачное, зелёного, яблочного оттенка, распущенные волосы доставали до талии. Самообладание уже вернулось к ней, хотя глаза всё ещё выдавали её.

Она легко улыбнулась и робко заглянула в комнату.

– У тебя кто-то есть? Я слышала, ты с кем-то говорил.

– С кошками, – сказал Квиллер. – Когда живёшь один, иногда нужно слышать звук собственного голоса, а они отменные слушатели.

– Можно войти? Я пыталась позвонить тебе, но телефон не работает.