Книга Я - телохранитель - Владимир Гриньков

«Стакан опорожнил одним махом. Дело явно привычное», – подумал Анатолий.

– Я с Генрихом Эдуардовичем на твой счет переговорил, – сказал Андрей Ильич, сочно хрустя соленым огурчиком. – Не нравишься ты ему со своим пистолетиком, так что всю неделю тут и проведешь, на выселках, – засмеялся, а глаза-то не смеялись. – В хозяйский дом тебе дорога заказана, в общем. Не обижайся.

– Я не обижаюсь.

– Это ты молодец. Наше дело подневольное. Охрана – как собаки. Когда нужны, держат рядом. А коли ты им без надобности, гонят прочь, – сказал это без печали. Анатолий подлил водки своему собеседнику. Себе – совсем немного.

– За работу спасибо, – вспомнил Китайгородцев. – Ваши тут все, о чем я просил, за пару часов исправили.

Богданов в ответ только махнул рукой. По нему было видно, что, хотя он просьбу гостя уважил, считает всю эту суету бессмысленной. Не было тут дверных глазков с самого момента постройки дома – и дальше без них запросто обходились бы. Не горит фонарь у входа – так и нечего по ночам тут шастать, только охранников пугать…

– Давай за нашу работу! – предложил тост Андрей Ильич. – Чтоб она была поспокойнее да поприятнее. Хотя…

Вздохнул, выпил, закусил, только потом продолжил свою мысль:

– Скоро беспокойные деньки начнутся. Гости съедутся.

– Тапаевские?

– Ага. Полтинник нашему Генриху Эдуардовичу. А его Анютке – двадцать. Ты представляешь? Сплошные круглые даты.

– Да, праздник не рядовой, – признал Анатолий. – Гостей много будет?

– Немного. Человек пять-семь. Только самые близкие родственники.

Китайгородцев посмотрел на – собеседника долгим внимательным взглядом. Тот на взгляд внимания как-то не обратил.

– Людей мало, а суеты все равно будет много, – вздохнул Богданов. – Не привык я – чтоб мельтешение. Привык, чтоб по-тихому. Без суеты и спешки.

– Тут мало кто появляется? – полувопросительно-полуутвердительно произнес Анатолий.

– Ага. Не любим мы тут чужих. Одно беспокойство от них только.

Телохранитель подлил еще водки Андрею Ильичу.

– А как вообще обстановка вокруг Тапаева? – спросил он, придавая голосу выражение деловитой будничности.

– Нормальная обстановка… Ну, давай за тебя? – предложил Богданов и выпил. Начальник службы безопасности уже выглядел захмелевшим.

– Угроз не было? – прямо спросил Китайгородцев.

Богданов поперхнулся огурцом.

– К-каких угроз? – посмотрел внимательно.

– Я про Тапаева спрашиваю.

– Нет. Не было.

«Кажется, коснулись неприятной темы», – подумал Китайгородцев и продолжил: – Тут такое дело… У меня все-таки эта девчонка под присмотром. Я за нее отвечаю. И мне надо быть в курсе того, что вокруг происходит. Я оперативную обстановку должен знать как свои пять пальцев.

– Значит, так! – с хмурым видом произнес его собеседник и склонился вперед, упершись грудью в столешницу. – Оперативная обстановка спокойная, потому что находится под постоянным контролем Богданова Андрея Ильича!

Он стукнул кулаком по столешнице. Звякнули в тарелках вилки.

– И если кто-то попытается… Ну хотя бы только замыслит… Мы того порвем на куски к едреной фене! – Он слишком сильно подался вперед и потому вдруг увидел содержимое эмалированной кружки Китайгородцева.

– Ты что же это! – опешил Богданов, неприятно удивленный нечаянно сделанным им открытием. – Ты не пил, что ли?

– Я на работе не пью, – развел руками Анатолий. – Вы уж извините.

* * *

– Брат у нее – ужасный, – сказала Рита. – Просто мерзкий тип.

Она только пять минут назад пришла от подружки и сидела сейчас в кресле перед своим телохранителем: поза расслабленная, глаза блестят, щеки пунцовые. Анатолий понял, что там, в хозяйском особняке, девчонки баловались не одним только чайком…

– А что такое с братом? – спросил Китайгородцев, обозначая лишь дежурный и неискренний интерес к ее словам.

На самом деле братец Анютки его интересовал по-настоящему. В тех бумагах, которые ему еще в Москве давал почитать Хамза, Роман Тапаев характеризовался как наркоман.

– Наглец, – кратко описала родственника своей подруги Рита. – Вошел к нам в комнату, сел напротив меня, ноги положил на журнальный столик. Мне показалось, что он был пьян.

– Почему?

– Не знаю, – она пожала плечами.

«Наркотическое опьянение? Вполне возможно. Просто ей никогда прежде не доводилось встречаться с подобным, и она не обратила внимание на симптомы – только на общее состояние…»

– Мы ушли, – сказала Рита. – А он даже не шелохнулся. Наверное, заснул.

– Что говорит Аня?

– О чем?

– Ни о «чем», а о «ком»… О своем брате она что говорит?

– Ничего. Кажется, собственный братец – это неприятная тема для нее.

– В доме много людей?

– Нет. Там вообще пустынно. Даже не по себе немного. Дом большой, а никого нет. Я видела только двоих парней.

– Охрана?

– Наверное.

– А как вам Анин папа?

– Никак.

– То есть? – вопросительно приподнял бровь Китайгородцев.

– Я не видела его.

– Но он был в доме?

– Я так поняла, что – да. Но за весь день не появился ни разу.

* * *

Ночью за окном залаяли собаки. Анатолий, не зажигая света, приблизился к окну. И увидел, что к дому подъехал легковой автомобиль. Свет фар упирался в ослепительно белые сугробы. Первым из машины вышел Богданов. Китайгородцев узнал его по светлой дубленке и неловкой походке человека, всей остальной обуви предпочитающего валенки. Потом из машины вышла женщина. И еще один мужчина – тот, который вел машину. Из багажника достали сумки. Телохранитель понял, что гости Тапаева начали прибывать… Вошли в дом. Неясный шум, приглушенные голоса. И только через полчаса все стихло. В окно Анатолий видел, как уходил из дома Андрей Ильич. Скрипел снег. Полная луна заливала все вокруг неживым, призрачным светом. Залаяли, но вскоре смолкли собаки. И снова наступила тишина.

…Утром Китайгородцев столкнулся со вновь прибывшими в коридоре первого этажа. Мужчина и женщина. Похоже, что супруги. Вежливо с ними поздоровался. Они ответили ему – но скованно, как будто пребывали в напряжении. Или он лично был им несимпатичен. Его это удивило – но вида не подал.

Рита ушла к подруге. Приблизительно через час появился Богданов. Увидел Анатолия, хмыкнул, поинтересовался: