Книга Самец, или Приключения веселых «мойдодыров» - Дмитрий Черкасов

На краю бассейна, подсвечиваемый фонарем у входа в стеклянный павильон, сидел хмельной еще Харитоныч, который с упорством умалишенного размешивал в пластиковой бочке какую-то вонючую смесь. Дареный тельник он заправил в брюки, обрезанные по колени, длинные рукава завернул по локоть, поверх тельника натянул футболку с логотипом.

— Женечка, — вещал Харитоныч проникновенным голосом, и глаза его подозрительно увлажнялись. — Я тебе, как родной дочери, говорю… Жить надо честной и светлой жизнью… Ты на это богатство не смотри, оно неправедное, бандитское. А ты юное, чистое существо, я тобой искренне любуюсь…

Женя сопела и шаркала метелкой, а когда выпрямлялась, было видно, как шевелятся ее губы: она с беззвучной яростью посылала Харитоныча в туманные перспективы праведной жизни. Девочка была обижена на Дину, заставившую ее возиться в этой дряни, а также на Наташку, у которой, по ее мнению, были хорошие возможности поживиться, прибираясь в особняке.

— Я, конечно, понимаю, — продолжал Харитоныч, — ты можешь спросить меня: дядя Гена, почему же ты прожил свою жизнь так неправильно и пошло? И я отвечу: мне стыдно. И хочу предупредить тебя…

— Харитоныч, раствор для лестниц готов? — спросила внезапно вынырнувшая из темноты Дина. — Женька, все уберешь, потом Харитоныч даст тебе жидкость для чистки кафеля и щетку. Пройдешься по каждой плитке. И я тоже хочу предупредить тебя: не вздумай шастать по дому и лазить по шкафам! Поймаю — задницу надеру и оштрафую на ползарплаты. И надень форму! Поняла?

Из бассейна донеслись шарканье метлы, невнятное бормотание, злобное шипение и щелканье зубов, как из норы росомахи.

— Это значит поняла?

— Да-а!

— Умница! — умилился Харитоныч. — Дина, взгляни на нее… Наша Женечка обещает скоро стать настоящей красавицей…

Дина устало вздохнула:

— Некоторые обещают что угодно, но ничего не выполняют…

Она подхватила ведро с раствором и понесла его на крыльцо, изгибаясь, как деревенская молодка у колодца. Дина была родом из псковской деревушки, но всем говорила, что из самого Пскова.

Женя показала ей вслед язык и сделала неприличный жест. Ей очень хотелось попасть в особняк, поэтому она проворно закончила с мусором, быстро размазала по всему бассейну какую-то жидкость, такую едкую, что тотчас от стенок пошел белесый туман, запершило в носу и защипало глаза, бросила Харитонычу дежурную фразу: «Я пи-пи!» — и, пригнувшись, через двор стреканула к черному ходу в дом. Натягивая на ходу через голову футболку, она на темной кухне врезалась боком в угол шкафа, зашипела, запрыгала, тотчас нашла на столе кулек с печеньем, выгребла половину и принялась жадно есть с двух рук поочередно. Приблизившись на цыпочках к двери, ведущей в зал, Женя осторожно приоткрыла ее.

В самом центре зала, под люстрой, на покрытом дорогим ковром столе, широком, как Бородинское поле, стояло шикарное кресло-качалка. В нем, закинув ногу на ногу, меланхолично свесив набок голову, покачивался Филя с банкой джина в одной руке и толстой хозяйской сигарой — в другой. Внизу ползал Петя, отчаянно пытавшийся размотать шнур роторно-экстракторной полотерной машины, который запутался в ножках стола и стульев. Красную футболку он нацепил задом наперед, так что логотип оказался на груди, а веселая рожица — сзади.

— И вот я часто… Задаю себе… Вопрос… — пых тел он. — Как бы так сделать… Чтобы всем хорошо сразу стало?.. Чтобы мне, например, не надо было работать по ночам, когда я спать хочу… И чтобы Динка меня не пилила… И чтобы вообще… Ой!

Петр ударился стриженой маковкой о столешницу с такой силой, что кресло подпрыгнуло. Филя выпустил клуб дыма и приоткрыл глаза:

— Ты чего? А-а… Я думаю, ничего делать не надо. Все и так клево. Ты работаешь… — Он зевнул, потянулся и отхлебнул джина. — И я работаю… Все нормалек!

— Да? — выглянул из-под стола Петр. — Все хорошо?

— Не веришь — у Кумпола спроси.

— Слава богу! А то мне, честно говоря, так не хочется что-нибудь предпринимать…

— Только тебе, чувак, надо стать покруче с твоей телкой. А то она просто вбила пацана по самые уши! Стыдно смотреть!

— Да?

— Натурняк!

— Я и сам давно над этим думаю… Я и клиентов нахожу, и самую тяжелую работу всегда мне… Опасную, с электричеством… Теперь она еще хочет, чтобы я на оранжерею лез. А я, между прочим, высоты боюсь.

— Ну и разберись с ней… Эй-эй! Автомат куда поволок? Это Шаман, киллер наш, с прошлой пьянки забыл… Мы искали, искали, а он, оказывается, под стол его уронил… Давай приберем его подальше, в шкаф, а с волчарой своей ты по бытовухе как-нибудь потолкуешь, на кулачках.

Филя проворно вскочил на ноги, спрыгнул со стола и, зацепившись за шнур, растянулся во весь рост, раскинув руки.

— Ой-ой-ой!.. — запричитал над ним Петр с «Калашниковым» в руке. — Ты не ушибся?

— Конечно, ушибся, идиот, разве не видно?! Джин еще разлил из-за тебя, козла!.. Дай сюда пушку, урод!

Злобно кряхтя, потирая полосатую, красную щеку, Филя направился в глубь дома. Петр виновато зашаркал за ним. Женя змейкой выскользнула из темной кухни и неслышно взбежала по лестнице на второй этаж. Там под гудение тяжелого пылесоса Кумпол, выпятив грудь и похлопывая себя по голому животу, историческим жестом заложив пальцы за края жилетки, пытался обольстить трудолюбивую Наталью. Та не обращала на него внимания, а, вышагивая за пылесосом, незаметно покусывала печенье, такое же, что было зажато в кулаках у Жени.

— Эй! — раздался снизу голос Дины. — Кто-нибудь! Что у вас тут за пятно?

— На сером ковре? — отозвался Кумпол, выйдя на лестницу и не заметив Женю за дверью. — Это, наверное, кровь.

— Не может быть! Столько крови?..

— Толстый был кабан, много и натекло…

— Не надо подробностей!

— Не надо, так не надо, — пожал плечами Кумпол, спускаясь. — Там еще дорожка должна быть к двери — это мы с Филей его волочили… Чем будешь чистить?

— Британский институт уборочных наук[2]рекомендует обесцветить хлором, — дрожащим голосом отозвалась из-под лестницы Дина.

— Такого института нет! Гонишь!

— Я в нем учусь заочно, — обиделась Дина. — На маркетолога.

— На маркитолуха?

Женя проскользнула во внутренние помещения, очевидно, безлюдные. Гудение пылесоса заглушило ее шаги. Приплясывая, кривляясь, на ходу заглядывая во все зеркала, она помчалась по роскошным комнатам, катаясь по диванам, падая с разбегу в низкие кресла, дергая золотые ручки запертых шкафов. Одно из кресел покатилось, опрокинулось, и из-под подушек выпали на ковер тощая пачка долларов и плоский маленький пистолет.

— Bay!!! — завопила девочка, но тут же закрыла себе рот рукой.