Книга Окончательный диагноз - Чингиз Абдуллаев

– Из-за этого его вряд ли могли убить. А не было ли этосамоубийством? Как вы думаете, он мог покончить с собой?

– Нет, – ответил Олег, – ни в коем случае. Когда вчеравечером мы с ним разговаривали, я бы обязательно что-то почувствовал. Нет-нет.Это было убийство… А вы так не считаете?

– Пока не знаю, – признался Дронго. – Он был выше васростом?

– Да. Он был крупным мужчиной.

– В таком случае убийца очень рисковал, подойдя так близко квашему отцу. Или, может быть, убийцей был кто-то из ваших знакомых?

– Среди наших знакомых нет таких людей, – сказал Олег,краснея и нервно поправляя очки.

– У него был пистолет?

– Вы тоже допускаете, что он мог застрелиться? – Олегнахмурился. – Все ищут пистолет, как будто оружие стреляет само по себе. Искатьнужно убийцу, который выстрелил из пистолета. Но у моего отца никогда не былотакого оружия. У нас есть два ружья, они находятся дома, и, насколько я знаю,он уже года три ими не пользовался. Хотя раньше часто ездил на охоту. Нопистолета у него никогда не было. Это абсолютно точно.

– У вас были сложные отношения с мачехой? Извините, что явас спрашиваю, но мне нужно понять обстановку внутри вашей семьи.

– Непростые, – признался Олег. – Мы ее не очень принимали. Ипоэтому и я, и сестра редко приезжали в Жуковку. Правда, и Вероника Андреевнане очень любила здесь появляться. Ее почему-то оскорбляла обстановкагосударственной дачи. Она считала, что отец должен иметь собственную дачу. Носвою дачу он отдал мне, когда решил переехать в Жуковку. Еще во время своегопервого назначения. А дачу за ним сохранили – он ведь был академиком. И потом,ему здесь было гораздо удобнее. По понедельникам сюда приезжала домработница,которая готовила еду и убирала дачу.

– Точно по понедельникам? – встрепенулся Дронго.

– Насколько я знаю, нет. Они договаривались, когда ей нужнобыло приехать. Меня уже спрашивали об этом сотрудники прокуратуры. Вчера еездесь не было. Обычно она приезжала на машине моего отца. На его служебноймашине. Утром приезжала и оставалась на весь день. Готовила еду, мыла, убирала,чистила, а вечером возвращалась в город. По другим дням она работала у насдома. Вернее, в доме моего отца.

– У него большая квартира в городе?

– Да, конечно. Мы жили на Кутузовском. Пять комнат, общаяплощадь больше ста восьмидесяти метров. Мы выросли в этом доме. Он ведь сталакадемиком в сорок три года, а квартиру мы получили, когда он былчленом-корреспондентом. Тогда сам Келдыш за него хлопотал, поэтому нам и далитакую роскошную квартиру. Кажется, мы переехали туда лет двадцать назад.

– Они жили там вдвоем?

– С Вероникой Андреевной, – подтвердил Олег, – но она несразу к нему переехала. Вернее, не так. Он не сразу ее к себе пустил. Нескольколет они встречались в других местах, приезжали сюда. Тогда она ничего не имелапротив его дачи в Жуковке, – ядовито заметил Глушков-младший. – Это сейчас ейзахотелось чего-нибудь другого. А тогда она лишь мечтала увидеть нашу квартиру.

– У нее есть свои дети?

– Есть, конечно. Дочь от второго брака. Ей сейчас двадцатьдва года, она живет в Америке. По-моему, в Детройте. Успела выйти замуж иуехать в Америку. В общем, такая же деловая, как и ее мамаша. Извините, я иногдабываю слишком категоричен, но вы понимаете, в каком я состоянии.

Дронго промолчал. Он не стал соглашаться сГлушковым-младшим. Но и не стал возражать. Машина въехала в город.

– Куда вас отвезти? – спросил Олег.

Дронго назвал адрес. Олег кивнул и увеличил скорость.

– Наверное, жена уже волнуется, – невесело заметил он.

– У вас нет с собой мобильного телефона? – повернулся к немуДронго.

– Батарейки сели, не успел зарядить, – пояснил Олег, –поэтому жена позвонила на городской. Обычно она звонит на мобильник, чтобы неразговаривать с Вероникой Андреевной. У них взаимная антипатия.

– Вчера вечером вы позвонили отцу или он вам?

– Неужели это так важно? Кажется, я звонил. Или он? Я точноне помню…

– И все-таки, кто именно позвонил?

– Я позвонил, – признался Олег.

– Вы видели его коллекцию монет?

– Конечно, видел. О его коллекции был даже специальныйрепортаж по телевидению. Говорили, что некоторые монеты уникальны и не имеютаналогов в мире. Он собирал эту коллекцию всю жизнь.

– Значит, о его коллекции знало много людей.

– Все знали. Он и не скрывал, очень гордился, частопоказывал гостям, друзьям.

– Он был членом какого-нибудь клуба нумизматов?

– По-моему, да. Иногда он встречался с коллекционерами.Кстати, один из них жил рядом с нами. Наш сосед Романовский ВсеволодВитальевич. Он такой же страстный коллекционер.

– Романовский? – переспросил немного растерянно Дронго. –Заместитель министра иностранных дел?

– Да, – кивнул Олег. – Он часто навещал отца, и они вместеобсуждали новые приобретения.

– Рядом с дачей вашего отца есть еще три дачи, – задумчивопроизнес Дронго. – Вы знаете соседей, которые там жили?

– Там живут только очень известные люди, – удивился Олег. –Один из них вице-президент Академии наук. Сам Абрам Моисеевич Перельман. Мызнаем друг друга много лет. Его младшая дочь училась вместе с Аллой в одномклассе. Ему лет семьдесят или около того. А руководителя таможенной службы частопоказывают по телевизору. Лопатин Михаил Николаевич. Он теперь прямо-такителезвезда. Ни одна презентация не обходится без него. Вы, наверное, еговидели.

– Может быть, – кивнул Дронго. – У Романовского большаясемья?

– Нет. Старший сын – дипломат, работает в Австрии. Второйсын, кажется, живет в Ленинграде. Сам Всеволод Витальевич живет на даче сосвоей супругой. Они часто встречались с отцом. Но сейчас его жена болеет, и оностается один.

– Перельман?

– Да. У него трое детей: двое сыновей и дочь. Старший сын –известный физик, доктор наук, профессор. Второй – музыкант, преподает вконсерватории. Тоже профессор. А дочь – филолог, кажется, специалист погерманской литературе. Мать у них украинка. Отец всегда ставил нам в примерсемью Абрама Моисеевича. Они живут большой дружной семьей. У каждого из сыновейпо двое детей. И еще мальчик у Алины. Она – поздний ребенок, родилась, когдастаршим было пятнадцать и тринадцать лет.

– Она замужем?

– Нет, разведена. – Олег улыбнулся. – Возможно, этоединственная неудача семьи Перельман. Хотя ее муж учился вместе с ней. Они былиодноклассниками, сидели за одной партой. Поэтому моя сестра знала их обоих.