Книга Снова домой - Кристин Ханна

Не ад на земле, не трансплантация сердца, не жизнь наполовину.

– Боже, как все это глупо, – простонал Энджел. – Не могу я больше трепать себе нервы из-за этого! Что может знать о технологии пересадки сердца жалкий врач в захудалом госпитале, который и находится в какой-то жуткой дыре?! Он и больного, которому требуется пересадка сердца, наверняка никогда не видел. Может, и не узнал бы такого, даже если бы переехал его колесами своего автомобиля.

– Зато ты бы сразу узнал. – Вэл смял в кулаке пустую сигаретную пачку. – Вот дьявол. На какое время у тебя назначена операция?

– Никакой операции не будет. Вэл нахмурился.

– Не дури, Энджел. Раз тебе требуется новое сердце, его нужно достать. Наверное, сейчас это не проблема. Ведь уже научились разделять сиамских близнецов и мужчин превращать в женщин. В чем же трудность?

– Я, конечно, не Альберт Швейцер, Вэл, но думаю, что новое сердце все-таки изменит мою жизнь.

– Куда труднее будет приспособиться к изменениям, которые может принести смерть. – Вэл старался казаться невозмутимым, однако Энджел заметил в глазах друга неподдельный страх. И это не на шутку напугало Энджела. Кто, как не он, знал бесстрашие Вэла. Собственно, Вэл был единственным из тех, кого он знал, кто так же, как Энджел, всю жизнь ходил по лезвию бритвы. В руках этого дилетанта и гуляки была карьера некоторых известнейших людей Голливуда.

Энджел хотел опустить глаза, но не смог этого сделать.

– Слушай, ты видел фильм «Рука» с Майклом Кейном? Тот, где он играет пианиста, который потом потерял руку. Ему пришили донорскую к его культе. Оказалось, что рука раньше принадлежала преступнику, совершившему кучу убийств. И Кейн начал убивать направо и налево, всех, кого видел.

Вэл насмешливо фыркнул.

– Ради всего святого, Энджел!..

– А что? Это очень похоже на правду. Такое вполне может случиться. Что, если и мне пересадят сердце черт знает какого дикаря?! И после операции самой моей заветной мечтой будет одеваться, как Дорис Дэй?

Вэл не удержался и прыснул.

– Ну, я не знаю. У тебя эффектные ноги. Я бы снял тебя в каком-нибудь ночном клубе, вроде «La Cage aux Folles». Ты мог бы стать новой Лайзой Минелли. – Сказав это, Вэл перестал улыбаться. Он наклонился и изучающе посмотрел на Энджела. – Серьезно, приятель, твое собственное сердце совсем износилось. С этим нельзя не считаться.

– Тебе легко говорить!

– Легко?! – эхом повторил Вэл и обиженно надул губы. – Ты мой лучший друг. И ничего легкого во всем этом для меня нет.

– А как же моя карьера? Написали ведь как-то в «Нью-Йорк тайме», что я играю сердцем?

Энджел был уверен, что Вэлу хотелось отвести глаза, но он не сделал этого.

– Пусть твоя игра меньше всего сейчас тебя волнует. За последнюю картину я достану столько денег, сколько тебе и не снилось, черт побери.

Энджел посмотрел на смятую сигаретную пачку в руке Вэла. Господи, как же он хотел курить. Да и текилы глотнуть тоже. Он готов был сделать что угодно, лишь бы только все это кончилось, как страшный сон. Он хотел, чтобы вернулся вчерашний день, прошлый месяц, прошлый год.

Он не хотел умирать на больничной койке.

Но с каждым вздохом, а значит, с каждым новым приступом боли Энджел все отчетливее понимал, что произошло. Его сердце окончательно сдавало, и осознание этой страшной правды рождало гнетущее чувство потери и депрессию.

– Я не хочу, чтобы публика узнала о том, что со мной. Не желаю прослыть уродом.

– Я сделаю так, чтобы газетчики получили информацию, будто ты просто переутомился. Даже если они подумают, что ты перебрал наркотиков, – это не самая большая беда. – Вэл несколько секунд о чем-то размышлял, затем подался вперед и серьезно посмотрел на Энджела.

– Пойми главное, Энджел, ты и сам не должен свалять дурака. То, что о тебе подумают, – не самое важное сейчас, не об этом ты должен думать в первую очередь.

Возникла неловкая пауза. Энджел молчал. Он, впрочем, и не представлял, что можно тут сказать. Но тишина действовала сейчас ему на нервы, и он не выдержал:

– Я ужасно рассержен на Бога, если уж говорить откровенно. Но раз есть Бог, то есть и ад. А если существует ад, то вся моя жизнь – это сплошная гонка в преисподнюю.

Вэл ухмыльнулся.

– Давай оставим на потом всю эту философию, ладно? Там внизу, в моем лимузине, дожидаются две симпатичные девчонки и упаковка кока-колы. – Он улыбнулся, однако глаза его оставались по-прежнему грустными.

Внезапно Энджел понял, о чем сейчас думает Вэл. Ведь они оба были так похожи: употребляли одни и те же наркотики, спали с одними и теми же женщинами, оба ходили в жизни по лезвию бритвы. И раз Энджел умирает, то недалек и час Вэла.

А как это отразится на их дружбе?

На Энджела накатил приступ панического страха. Он не был уверен, что в одиночку сумеет выдержать выпавшие на его долю испытания. Только не в одиночку! И тут он понял, какую цену придется ему платить за свое безрассудство. Наступила минута такой слабости, когда ему вдруг страстно захотелось повернуть время вспять, изменить всю свою прежнюю жизнь. Он был готов сделать что угодно, лишь бы у него сейчас появились друзья, настоящие друзья, которым было бы небезразлично, что с ним стряслось...

– Извини, приятель, – тихим спокойным голосом сказал Вэл, – но тебе теперь на многом придется поставить крест. На многом! Алкоголь, наркотики, всякие вечеринки – все это теперь в прошлом. Мне плевать, дашь ты себя резать или нет, прежнего не вернешь. Я с тобой на вечеринки больше ходить не буду, имей в виду. Черт, да ведь сейчас что угодно с тобой может случиться: нюхнешь кокаинчику – и свалишься замертво прямо за столом. – Вэл поежился, представив себе, как это будет выглядеть. Затем подвинулся поближе к кровати Энджела. – Я понимаю, ты сейчас испуган, а когда ты чего-нибудь боишься, то делаешься драчливым и вообще жутко себя ведешь. Тебе нужно все хорошенько обдумать, Энджел. Мы ведь не о чем-нибудь, мы о жизни твоей говорим.

– Вот-вот, – с горечью произнес Энджел. – О жизни. Это точно. Но ты еще самого интересного не знаешь: они посылают меня оперироваться в Сиэтл. Понимаешь? В Сиэтл!

– Вот и отлично! Энджел в ответ нахмурился.

– Что же, черт побери, в этом отличного?

– Там будет твой брат. А то я боялся, что ты окажешься один, потому что мне до зарезу нужно быть скоро на кинофестивале. Я уже забронировал на две недели «Аспен-Хаус».

– О чем речь, конечно, нельзя допустить, чтобы моя смерть нарушила твои планы хорошенько отдохнуть и поразвлечься!

Вэл виновато улыбнулся.

– Я бы мог отказаться...

Энджел никогда еще не чувствовал себя таким ужасно одиноким. Ему страшно хотелось выпить, хотелось нюхнуть кокаина. Это боль его сломала. Он был мировой знаменитостью, а это не дается просто так! Его жизнь была подобна звезде на Голливудском бульваре: красивая сверкающая штучка, однако намертво замурованная в тротуар и холодная на ощупь.