Книга Охота на гиену - Наталья Александрова

За такие деньги, что нам платят, мы все себе по очередивыходные устраиваем на неделе.

И у Сталины в соседнем отделе так же.

— А начальство как на это смотрит?

— А что оно сделает, начальство-то?

— Да, действительно. Ну вот, сторож в кооперативе мужиктолковый, все замечает, он в этот день жену провожал в город. Женаприпозднилась, а Сталину они видели, когда та на шестичасовую электричку шла,еще не темно было, а так, сумерки. И не дошла, значит, потому что когда сторожажена уже на свою электричку шла, она на Сталину мертвую наткнулась прямо ужелезнодорожного полотна. И все то же самое: нож такой же, роза красная изаписка «С днем рождения!».

— Точно, я припоминаю: ей два года назад юбилей отмечали,пятьдесят лет, примерно в это время.

— Н-да, оригинально кто-то тетенек с днем рожденияпоздравляет. Ну-ка, тетя Надя, расскажи мне об этой Сталине.

— Откровенно говоря, порядочная зараза была. Она внашем институте лет двадцать пять проработала. Характер у нее всегда былскверный, а в последнее время и совсем испортился. Все неприятности у нее пошлиот перестройки. Коммунистов-то развенчали, а она в них свято верила.

— Неужели не притворялась?

— Вот, представь себе. А тут пошли разговоры да разоблачения.И перессорилась со всеми Сталина на политической почве. Ты спрашиваешь, что этоона в будний день на дачу поехала? Да ее начальник и на неделю бы отпустил радиспокойствия в отделе. Поэтому, когда она на следующий день на работу не вышла,они и не хватились, сидят, радуются, что еще один день в спокойной обстановкепроведут, а тут вот какое дело.

Потом сын сообщил. Сын тоже у нас работает, хотел в другоеместо устроиться, мать ему не позволила. Он какой-то странный, двадцать тригода уже, а все маму слушается.

— А в садоводстве говорили, что ругались они часто.

— Ругались, а с кем она не ругалась? Она с мужем давноразвелась, дети маленькие были. Осталась с детьми одна. А когда подросли они,то она нового мужа себе нашла.

Я его не знала, но рассказывали, что серьезный был человек,хозяйственный. Построил ей дачу своими руками, квартиру обиходил.

Дочка замуж вышла, Сталине зять не понравился. Стали они сзятем ругаться, ушли молодые к тем родителям жить. Стало спокойно, просторно вквартире четырехкомнатной, а Сталина уже в раж вошла, остановиться не может,начала она с мужем ссориться.

— Чего ей от всех надо было?

— Не знаю, такой уж характер. В общем, выжила она мужа,уехал он куда-то в деревню.

— Правильно, и Стебельков из Мамино то же самое говорил.

— Ну потом там опять стали с зятем разборки, а впоследнее время все с сыном ссорятся. У сына девушка, а Сталина против.

— В понедельник пойду к ней домой, с родственникамипоговорю, с соседями. На мужа в Новгородскую область запрос уже послал. Вот и сдиректрисой непонятно.

В школе ее не больно-то любили, но из-за этого же неубивают? А дома говорят, что Тамара-Алексеевна золотой человек была, всю себяотдавала детям. Прямо хоть в рамочку вставляй!

Надежда встрепенулась:

— Как ты сказал? Тамара Алексеевна?

А живет она где?

— На Петроградской.

— Улица Рентгена, дом двадцать восемь?

— Точно, а что?

— Слушай. А я ведь ее, кажется, тоже знала. ТамараАлексеевна Калмыкова?

— Нет, Стаднюк.

— Ну да, это у нее по мужу фамилия.

— Да нет у нее никакого мужа!

— Сейчас нет, а раньше был, это давно было и недолго.Зачем она его фамилию оставила? Ну ее дело. А я с ее сестрой, с Лерой, в одномклассе училась. А Тамара нас старше была лет на пять, она активисткой была,сначала пионерской, потом комсомольской, нас в пионеры принимала.

— И давно ты с сестрами виделась?

— С Тамарой, считай, с окончания школы не встречались,а с Лерой изредка перезваниваемся, она со своей семьей отдельно живет… Ох,погоди, что-то она говорила, у Тамары характер, мол, стал тяжелый, мать держитв строгости. Отец-то у них давно умер, а у матери какой-то давнишний поклонник,так Тамара ему даже не разрешала у них дома бывать. Мать с ним только вскверике может встречаться, и то только когда Тамара не видит.

— А сколько же лет поклоннику?

— Да уж не меньше чем Тамариной матери, а ей семьдесятточно есть. Тамаре сколько было?

— Сейчас посмотрю. Так с какого она года? Вот,получается, что ей исполнилось бы пятьдесят два, как и вашей Сталине.

— Ох, Сережа, не нравятся мне эти совпадения!

* * *

Елизавета Васильевна Калмыкова, мать невинно убиеннойдиректрисы школы номер 518 Тамары Алексеевны, присела на диван и задумалась. Всоседней комнате звенели посудой. Поминки были долгими и многолюдными, быломного народу: из школы, из РОНО, даже из министерства прислали телеграмму.Потом остались одни родственники, сидели долго. Елизавета Васильевна устала —сначала утром отстояли молебен (это она настояла на церковном отпевании), потом— на кладбище, потом — долгие поминки… Семьдесят два года — не шутка!

Она откинула еще красивую, тщательно причесанную голову наспинку дивана. Черное с глухим воротом платье очень шло к серебристым волосам.Рядом с ней сидел ее старинный знакомый Константин Эдуардович. ЕлизаветаВасильевна вздохнула и преклонила усталую голову ему на плечо.

— Тебе нехорошо, Лизанька? — сразу же отреагировалон.

— Нет, милый, просто утомилась. Такой тяжелый длинныйдень!

Он успокаивающе погладил ее по руке.

В такой позе их и застала вошедшая в комнату младшая дочьЕлизаветы Васильевны Лера. Увидев пожилую пару, она нахмурилась, потом сказалазвенящим голосом:

— Константин Эдуардович, муж сейчас на машине всехразвозит, может и вас захватить. А я сегодня здесь останусь.

Старик вопросительно посмотрел на Елизавету Васильевну. Онаеле заметно кивнула, тогда он поднялся, церемонно поцеловал ей руку, вежливопопрощался с Лерой и пошел к выходу — очень высокий, худой старик, с не повозрасту прямой спиной.

— Мама, мне нужно с тобой поговорить! — сердитоокликнула Лера.

— Сейчас! — встрепенулась мать. — ЯКонстантина Эдуардовича провожу. — Она тоже поспешила к выходу.

Двери закрылись, в квартире наступила тишина. На кухне былотносительный порядок — вымытая посуда составлена на столе и прикрытаполотенцем, пол подметен.

В комнате Тамары длинный стол был еще не разобран, но этоуспеется и завтра. Елизавета Васильевна вошла в свою комнату и вопросительновзглянула на дочь: