Книга Глаз Ночи - Наталья Александрова

Однако этим утром что-то определенно было не так. Что-тотревожило Петра Степановича. Сон постепенно выпускал его из своих нежныхобъятий, Шумелов удивленно прислушивался к собственным ощущениям.

Ему чего-то не хватало.

Наконец он понял, чего – рядом с кроватью не было слышноровного сопения и периодических всхрапов Арчибальда.

Английский бульдог невероятно храпел во сне, и поэтому ПетрСтепанович упорно боролся с его привычкой спать возле кровати хозяев, пыталсявыселить его на коврик в прихожую, но подлый бульдог упорно отказывалсязасыпать в ссылке, устраивал по ночам истерики, скребся когтями в дверьспальни, и Шумелову в конце концов пришлось сдаться, тем более что жена всецелобыла на стороне Арчибальда.

И вот теперь этого мерзкого храпа и сопения не было слышно,и Шумелов всерьез забеспокоился. Чтобы бульдог проснулся раньше хозяев? Такоепросто невозможно, этот лежебока готов был проспать все на свете, кроме обеда ипрогулки. Не случилось ли с ним чего?

Петр Степанович спустил ноги с кровати, осторожно нашарилшлепанцы и встал.

В утренней полутьме спальни возле кровати что-то темнело…

Шумелов раздернул шторы и едва сдержал крик.

Арчибальд лежал на полу в луже крови. Впрочем, то, чтолежало на ковре около кровати, трудно было назвать Арчибальдом.

У собаки не было головы.

– Что ты, Петя? – окликнула Шумелова полусоннымхрипловатым голосом жена.

Петр Степанович не отозвался. Он схватил первое, чтопопалось под руку – шелковую накидку с кресла, – завернул в нееобезглавленный труп собаки и выскочил в коридор, пока жена не проснуласьокончательно. Если она увидит это – точно сойдет с ума.

– Куда ты, Петя? – крикнула жена вслед, все еще невполне проснувшись, но с уже возникающим в голосе беспокойством.

– Потом, потом! – откликнулся Шумелов срывающимсяголосом.

Руки его тряслись. Он кое-как оделся, завернул собачий трупповерх шелковой накидки в кусок полиэтилена, чтобы кровь не просочилась, ипонес в гараж.

На первом этаже консьерж удивленным взглядом проводил его –неаккуратно одетого, небритого, с красным перекошенным лицом и большимбесформенным свертком в руках…

Пристроив сверток в багажнике и сев за руль, он долго неповорачивал ключ в зажигании, чтобы успокоиться – в таком взвинченном состояниивыезжать на улицу было опасно. Как учил его увлекающийся йогой Сабиров, ПетрСтепанович несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, задерживая дыхание ипытаясь думать о приятном. Но из этого ничего не вышло: перед глазами стоялоокровавленное собачье тельце на ковре возле кровати…

Петр Степанович изо всех сил ударил руками по рулю, так чтозаныли костяшки пальцев. Он не был так привязан к собаке, как жена, но увидетьв собственной спальне такое… никакие нервы этого не выдержат. А самое главное –кто-то недвусмысленно показал ему, насколько он беззащитен. Ночью вошли к немув квартиру – несмотря на охраняемый дом и стальную дверь, вошли и прямо в егоспальне убили Арчибальда… тихо, бесшумно, чтобы не разбудить их с женой, исмотрели на них без всякой жалости! А следующий раз кто-то вот так же войдет исделает то же самое с Ольгой… или с ним самим.

Понятно было, что собака – это угроза, предупреждение, и заэтим предупреждением последует очередной шаг.

Петр Степанович посмотрел на себя в зеркало заднего вида.Лицо ужасное… Конечно, инспектора дорожно-патрульной службы никогда неостанавливают его машину – черный внушительный «мерседес» с номерамимэрии, – но всякое возможно…

И в это мгновение зазвонил мобильный телефон.

– Алло! – еле проговорил Шумелов охрипшим,постаревшим голосом. – Кто говорит?

После небольшой продуманной паузы в трубке послышалсякороткий злой смешок.

– Как тебе понравился подарок?

Шумелов узнал голос, и на него накатила волна ненависти.

– Так, выходит, это ты, молокосос?! – прорычал он,едва сдержав желание вдребезги разбить телефон. – Это ты, сволочь, убилмою собаку?

– А ты думал на кого-то другого? – усмехнулсяРудейко. – Много же у тебя добрых друзей! Собака, конечно, ни в чем невиновата, но это тебе – предупреждение: если вздумаешь со мной шутки шутить,нигде от меня не спрячешься, всюду достану. Деньги взял – отработай! А за то,что играть со мной вздумал, – заплатишь штраф: половину моих денегвернешь, сто пятьдесят штук. Завтра в двенадцать на том же месте, так жепойдешь с тем же самым портфелем со стороны Итальянской, в центре залавстретимся и поменяемся портфелями…

– Да ты что – сбрендил? – закричал Шумелов, насекунду задохнувшись от наглости молокососа. – Ты совсем охренел? Говоряттебе – в портфеле не было никаких денег! Это что же – я тебе за красивые глазаучасток отдам и еще заплачу за это?

– Это как тебе угодно. Если тебе понравилось такпросыпаться, как сегодня, – приятного аппетита. Только в следующий раз этобудет уже не собака, А насчет того, почему в портфеле не было денег – это тылучше меня знаешь. Я в портфель деньги положил…

В глазах у Петра Степановича потемнело Последних словРудейко он не расслышал, окончательно раздавленный его угрозой. Можно натравитьна Рудейко силовые структуры – МВД, ФСБ, в конце концов, но щенок потому идержится так нагло, что знает – Шумелов не сделает этого, побоится. ЛюдиРудейко наверняка не оставили никаких улик, а любая серьезная проверкапривлечет внимание к махинациям самого Шумелова с распределением пятензастройки.

– Я принесу деньги, – еле слышно проговорилШумелов.

По голосу можно было подумать, что Петр Степанович постарелна двадцать лет.

– Вот и хорошо! – насмешливо отозвалсяРудейко. – Из своих ошибок надо делать выводы!

Он отключил телефон, а Шумелов еще долго сидел, тупоуставившись на свое отражение в зеркале заднего вида.

Леня Маркиз дослушал разговор до конца и отодвинулся отдинамика. Этим утром он совершенно случайно включил систему прослушивания,связанную с «жучком» в машине Шумелова, и услышал чрезвычайно важный разговор.

– Это я хорошо зашел! – процитировал он вполголосафразу из популярного фильма и задумался: в его мозгу складывалось интересноеразвитие богатой дебютной идеи.

* * *

Вечером того же дня телохранитель тащил на себе изрядноперебравшего Рудейко от гаража до его роскошной квартиры, занимавшей целый этажпрекрасно отреставрированного дома возле Армянской церкви на Невском проспекте.

– Не иначе эта парочка портфель подменила, –произнес Рудейко неожиданно трезвым голосом.

– Что вы говорите, Андрей Михайлович? –переспросил телохранитель и остановился, чтобы немного передохнуть: необъятнаятуша Андрея Рудейко даже для этого очень сильного и тренированного парня былаутомительной ношей.