Книга Истина в вине - Наталья Андреева

Что же касается женщины-конструктора… Нетерпеливый стук в дверь.

— Мишель! Спускаемся!

Она все в том же черном платье для коктейля, но уже без меховой накидки, и туфельки другие, чистые. Переобулась. Перчатки сняла, на пальцах обеих рук многочисленные кольца, лак на ногтях матовый, дабы их сияние не затмевало блеска бриллиантов. Женщина со средствами и со вкусом.

Они спускаются вниз по широкой лестнице, он в костюме, она в платье для коктейля, рука Елизавет Петровны зацепилась за его локоть. Похоже, ей сегодня нужна поддержка. Они идут на ужин, в парадную залу. Двери широко распахнуты, невольно он думает о кино. Это похоже на старый черно-белый фильм. Замок, дворецкий, парадная зала. Красиво и мрачно.

— Забыла тебе сказать… Здесь нет сети.

— Как-как?

— Мобильный телефон не отвечает. И позвонить нельзя.

— Совсем нельзя?

— Разумеется, телефон в доме есть. В кабинете хозяина. Но звонки на мобильники блокируются. Из замка позвонить нельзя. Разве только выйти наружу, но там собаки бойцовской породы. Ты и сам все видел. Хочешь рискнуть жизнью — иди, звони.

— Он что, сумасшедший, Дмитрий Воронов?

— Я же тебе говорила: странностям не удивляйся. На Дмитрия Александровича повлияла преждевременная смерть любимой жены.

— А что за трагедия случилась с его женой?

— Я тебе потом расскажу.

Бордо

Они рука об руку входят в парадную залу и на пять секунд останавливаются в дверях, выдерживая положенную по этикету паузу Трое мужчин расположились у камина и негромко о чем-то беседуют: Воронов, Сивко и Иван Таранов. Зал огромен, стол немалого размера, метрах в трех от камина, в нем теряется. Над столом тоже огромная антикварная люстра. На столе белоснежная скатерть и идеально разложенные приборы.

— Ну что? — улыбается Таранов. — Все в сборе, кроме нашей очаровательной…

В этот момент в залу врывается «очаровательная».

— Уф, я опять последняя!

— Милочка, без вас все равно не начнут. Вы — наша звезда, — с иронией говорит Елизавет Петровна.

— Вы что — лесбиянка? — лепит Бейлис.

— Почему вы так…

— А нечего на меня так пялиться! И говорить: звезда. Я не звезда, я вдова!

— Тогда приличнее было бы надеть черное.

Бейлис в откровенном алом платье и, разумеется, бриллиантах. Неизвестно, чего на ней больше, платья или драгоценностей. Ее платье — единственное яркое пятно в этом старом черно-белом фильме. Оно здесь и в самом деле неуместно, как и сама блондинка с неестественно большой грудью. Это не ее жанр.

— У меня траур в душе! — заявляет Бейлис в ответ на колкость Елизавет Петровны.

— Где-то очень глубоко. Так глубоко, что никто этого не видит. За вашей грудью вообще трудно что-либо заметить.

— А вам кто мешает сделать такую же? Хотите, дам адресок клиники? Анонимность гарантирована, если жадничать не будете.

— Спасибо, не надо. И вообще: есть темы, которые при мужчинах не обсуждаются. В частности, тема пластики и сексуальной ориентации.

— Подумаешь, секреты!

— Дамы, довольно, — обрывает перепалку хозяин. — Прошу всех к столу.

Новое лицо ведет Елизавет Петровну, Таранов — Бейлис. Красавица кидает в сторону светловолосого незнакомца заинтересованный взгляд и садится напротив. Рядом с ней присаживается Таранов.

— Ну, где же твое сокровище, Дима? — нетерпеливо спрашивает Елизавет Петровна.

— Зигмунд, принеси, — тихо говорит Воронов.

Когда на столе появляется бутылка вина, все в недоумении. Все, кроме Бейлис, она равнодушно смотрит на этикетку-аппликацию. Здесь же по-французски нацарапано несколько слов. Глубокая пауза, слышно даже, как потрескивают дрова в камине. Таранов смотрит на пламя так, словно бы там горит секрет его благосостояния. Молчание нарушает Воронов:

— Ну так что, господа? Приступим?

— Дима, ты что, это собираешься пить? — тихо спрашивает Елизавет Петровна.

— Фальшивка! — откидывается на спинку стула Иван Таранов.

— Нет, это я пить не буду, — усмехается Воронов. — Просто хотел показать. И напомнить всем, почему она так и не была выпита. О трагедии, случившейся год назад. А почему ты думаешь, Иван, что это фальшивка?

— Мне так показалось.

— Когда кажется, креститься надо, — бормочет Сивко. — Причем без комментариев.

— Может, и это фальшивка? — На столе появляется еще одна бутылка. Первую по сигналу хозяина Зигмунд поспешно убирает со стола.

— О! Это дело! — с энтузиазмом говорит Иван Таранов. — Узнаю! Это бордо, и отличное бордо! Я помню, что этот год был урожайным. Вино достойное. Правда, что ты отдал за нее тридцать тысяч?

— Правда.

— Ну а пить зачем?

— Я хочу, чтобы вы все это попробовали. Кто лучше вас разбирается в винах? Наш клуб лучший в России, а наши коллекции самые значительные. Это мой подарок друзьям. Зигмунд, налей господам вина. Сначала дегустация, а потом ужин.

Зигмунд нежно, словно лаская, белоснежной салфеткой, берет бутылку, тело которой старое, мутное, а этикетка затерта. Все завороженно следят за его действиями. Свершилось! Хлопок, и пробка вынута, Зигмунд показывает ее хозяину и гостям. Дно темное, почти черное, пропитанное вином, издает глубокий пьяный запах.

— Ну, как оно? — шепчет Елизавет Петровна. — Не разлаженное ли?

— Это вино, — торжественно говорит Зигмунд. — Оно сохранило свойства, аромат необыкновенный. И цвет.

— Отличное вино может жить до ста лет, — замечает Федор Иванович Сивко.

— А это вино лучшее! — заявляет Зигмунд.

— Бог мой! Какая минута! — волнуется Елизавет Петровна.

Бейлис зевает. Вино льется в бокалы, красавица разочарованно смотрит на жидкость глубокого, бархатно-бордового цвета, едва покрывшую дно. Почти одновременно все гости, кроме нее, берут в руки бокалы. Плавно покачивают их и заворожено смотрят, как вино стекает со стенок, на которых остается маслянистая пленка, оставляя на них «ножки». Потом чуть ли не засовывают носы в огромные бокалы, глубоко вдыхают.

— Ах, божественно! — восклицает Елизавет Петровна. — Чудо!

— Да, неплохо, — вздыхает Сивко.

— Черт возьми! Жалко пить такое вино! — говорит Иван Таранов. — Это надо пить в последнюю минуту жизни! Перед тем как отправиться в ад! Нектар в уста — ив пекло! К чертям!

— Что, грехов много, Ваня? — усмехается Воронов.

— А у кого их нет? Чем больше денег, тем больше грехов.

— Вот тебе и формула, по которой можно вычислить, кто из нас больший грешник. Стоит только заявить размеры состояния.