Книга Достаточно одной таблетки - Наталья Андреева

– Семушка, кто там? – раздался из глубины квартиры женский голос. Судя по тембру, его владелица была дама в возрасте и обременена многочисленными болезнями.

Семушка! Алексей невольно улыбнулся. Какой «съедобный» товарищ! Не Семушка, а именно Семужка. Красная рыбка, лоснящаяся от выступившего на ней жирка, слабосоленая, подкопченная, да с пивком... Он опять невольно причмокнул.

– Мамуся, не вставай, тебе нельзя!

– Кто там пришел?

– Никто! Мамусе нельзя волноваться. – Семужка сам покраснел от волнения, отчего стал еще больше похож на рыбный деликатес. – У нее гипертония.

– А у нас труп. Извините, но вынужден вас побеспокоить.

– Как труп? – до самых корней волос залился краской Семужка. Он очень легко краснел, наверное потому, что кожа была светлая, тонкая. Даже веснушки теперь исчезли, главная его «вкусность».

– Вашу соседку убили.

– Соседку?

– Сверху. Анну Павловну. Может, вы меня впустите в квартиру?

– Заходите.

Семужка сделал пару шагов назад, и Алексей сумел протиснуться в прихожую. Эта квартира тоже была двухкомнатной, но, как говорится, небо и земля! Здесь недавно сделали хороший ремонт, на стенах красовались дорогие новенькие обои, на полу звенел ламинат, а на стене сиял затейливый светильник. Алексей невольно принюхался: чем пахнет?

«Да у меня, похоже, обонятельные галлюцинации! Случается и такое, если полчасика побыть в квартире Анны Павловны!»

– На кухню проходите, – пригласил Семужка и тут же поспешно прикрыл дверь в большую комнату. – Мамусю не хочу беспокоить.

– У меня к вам пара вопросов... Как ваше имя – отчество, простите?

– Семен Ильич.

– Леонидов Алексей Алексеевич, майор милиции...

– Я ознакомился с вашим удостоверением.

– Вот и отлично! У меня к вам пара вопросов, Семен Ильич. Может, вы что-то видели или что-то знаете? Что-то, что может помочь следствию.

– Я с удовольствием... Только, пожалуйста, потише, – попросил Семужка. – Она приняла лекарство и легла.

– Вы живете вдвоем?

– Да. Я и мамуся.

«Какой заботливый сын!» Леонидов прикинул: Семужке на вид лет сорок. Давно пора иметь жену, детишек. А он живет с мамусей и в эти праздничные январские дни сидит с ней, сторожит ее гипертонию. Наверняка всю зарплату, до копейки, отдает мамусе. В квартире хороший ремонт, на кухне, куда хозяин пригласил незваного гостя, чистота и порядок.

Едва они вошли, Семужка поспешно схватил со стола начатый пакет сока и убрал его в холодильник.

«Чистюля», – с уважением подумал Алексей. Контраст с квартирой, находящейся этажом выше, был поразительный! Его до сих пор преследовал этот жуткий запах!

– Садитесь, – пригласил Семужка. – Чаю хотите?

– Спасибо, нет.

– У меня остался торт. С Нового года. Не беспокойтесь, у него срок годности еще не истек, – торопливо сказал Семужка. – Неподалеку есть булочная-кондитерская, о ней мало кто знает. Там пекут дивные торты. Попробуйте.

– Если можно, просто чаю, – улыбнулся Алексей. И пожаловался: – Такого насмотрелся в квартире вашей соседки сверху! Кусок в горло не идет!

– Понимаю. – Семужка включил электрический чайник и все-таки достал из холодильника остатки кремового торта. Точь-в-точь как на кухонном столе в квартире этажом выше. Едва взглянув на него, Леонидов почувствовал новый приступ дурноты.

– В каких отношениях вы были с Анной Павловной? – спросил он у Семужки, поспешно отводя взгляд от торта.

– Ни в каких.

– Она вас не беспокоила?

– В каком смысле?

– С соседями часто бывают проблемы.

– У нас с Анной Павловной никаких проблем не было.

– Сколько вы ей были должны?

– Не понял?

Семужка замер с чайником в руке.

– У нее все брали денег в долг. Вот я и спрашиваю: сколько?

Семужка опять залился краской до самых корней волос и покачал головой:

– Я не брал у нее никаких денег.

– Ольга, ее племянница, нашла в картотеке покойной вашу карточку. И вашу расписку в бумагах, – соврал Алексей. – Так что отпираться бессмысленно.

– Ваша Ольга врет, – сердито сказал Семужка. – Зовите ее сюда! Зовите, ну же! И расписку несите! Я уверен, что это подделка! Господи, неужели ей денег мало? – всплеснул он пухлыми ручками.

«Не брал...»

– Это была проверка, – смущенно сказал Леонидов. – Расписки и в самом деле нет.

– И не может быть! Потому что я не брал у нее денег! – разволновался Семужка.

– Если можно, мне зеленый чай. У вас есть зеленый чай?

– Что? Да, есть. Одну минуту.

Семужка немного успокоился, пока искал в кухонном шкафу зеленый чай. Похоже, он болезненно реагировал на любую несправедливость по отношению к себе. Вот и сейчас разволновался. Как же! Ведь его пытались оболгать!

«Похоже, мне повезло, – подумал Алексей, пока хозяин заваривал ему чай. – Я нашел одного из немногих, кто не ходил к покойнице за деньгами и у кого, следовательно, не было мотива для убийства. Это ценный свидетель».

– Господи... Да кто тут? – в кухню, охая и держась рукой за поясницу, вошла грузная пожилая женщина. Лицо у нее было одутловатое, глаза карие, навыкате, а волосы, как и у Семужки, огненно-рыжие. Приглядевшись, Алексей понял, что они выкрашены хной.

– Мамуся! – затрепетал Семужка. – Я же просил тебя не вставать! Это по делу, – он бросил умоляющий взгляд на Леонидова. – Мой коллега по работе.

– Да какая работа в праздники?

– Ты зачем встала? Тебе что-нибудь принести? Может, попить? Или ты есть хочешь? Хочешь, я тебе погрею куриного бульона? Ну, зачем ты встала? – засуетился Семужка.

– Да сколько ж можно лежать-то? – проворчала мамуся. – В туалет я встала.

– Тебя проводить?

– Сама дойду.

Все так же охая, она направилась к двери в туалет.

– Ей нельзя волноваться, – торопливо сказал Семужка, едва закрылась щеколда. – Они с Анной Павловной были подруги.

– Подруги? – удивился Леонидов.

– Они почти ровесницы.

– Во сколько же лет она вас родила? – еще больше удивился Алексей. – За сорок?

– Это не важно. Если она узнает, что Анна Павловна умерла, она очень расстроится. Мамуся болезненно переживает смерть своих сверстниц. Я ей потом скажу, когда давление будет пониже. Ей сейчас очень плохо.

– Праздники, что ли, хорошо встретила?

– Что вы! Мы вообще не пьем! А вот вкусно поесть... – Семужка тяжело вздохнул. – Она ведь как ребенок. Только, говорит, и радости у меня осталось, что покушать. А ей же нельзя ни жирного, ни острого, ни соленого, ни...