Книга Целитель - Антти Туомайнен

Эллина, прекратив плакать, смотрела прямо перед собой. Ее глаза высохли и покраснели.

— Мы верили, — проговорила она тихим голосом, глядя на Ахти.

— Да, мы верили, но это было так давно, — поправил ее муж.

Я не знал, что на это сказать. Я пил кофе и смотрел на поднимавшийся над чашкой пар, согревая руки теплом посуды.

— Йоханна обязательно вернется, — вдруг сказала Эллина, отвлекая меня от моих мыслей.

Я посмотрел сначала на нее, потом на Ахти. Он кивал вслед за ее словами, будто подтверждая то, что говорила его жена, и остановился только тогда, когда заметил, что я наблюдаю за ним. Он перестал кивать так быстро, будто резко нажал на педаль тормоза. Я не позволил, чтобы та печать неуверенности, которую снова увидел в его глазах, овладела мной. Но я знал, что если не спрошу сейчас об этом, то буду долго жалеть.

— Ахти, ты сказал, что у вас кончились деньги. Я мог бы немного помочь вам деньгами и одновременно купить у вас кое-что.

На секунду он заколебался. Было видно, что он подыскивает слова.

— Не знаю, что у нас есть такого, что могло бы…

— Иногда ты ходил пострелять, — заметил я.

Он посмотрел на меня удивленно. Потом бросил взгляд на Эллину, которая, продолжая сидеть молча, кивнула. Ахти подался вперед.

— Почему бы и нет? — проговорил он, поднимаясь. — Мне больше не нужны оба пистолета, достаточно будет одного. И сомневаюсь, что кто-то сдаст меня полиции, если я продам тебе оружие.

Я прошел за ним в спальню. В комнате все было перевернуто вверх дном. Перед дверью стояли большие, почти полные матерчатые сумки. На спинке кровати и двух стульях висела одежда. Вещи были сложены и на полу около сумок. Ахти обошел кровать, остановился перед стоявшим отдельно шкафом из темного дерева с выдвижными ящиками и отпер его дверку ключом. В шкафу лежали два револьвера, небольшая винтовка и два пистолета.

— Выбирай себе инструмент, — сказал Ахти, указывая то на один, то на другой пистолет. В его движениях появилось что-то, напоминающее поведение продавца, в данных обстоятельствах выглядевшее нелепо. — Девятимиллиметровый «Хеклер и Кох Ю-Эс-Пи» или «Глок-17», тоже девятимиллиметровый.

Потом он указал на лежащий сверху револьвер, но теперь уже в нем ничего не осталось от продавца. Он выглядел как человек, принявший решение.

— «Смит-и-вессон» останется у меня.

Я забрал тот из пистолетов, что лежал поближе, «хеклер-и-кох».

— Это хорошая игрушка. Изготовлено в Германии, давно, когда в Германии еще что-то делали.

Пистолет оказался на удивление легким.

— Шестьсот шестьдесят семь грамм, — заявил Ахти, прежде чем я успел задать вопрос. — В обойме восемнадцать патронов.

Он достал с нижней полки коробку. Там что-то звякнуло, когда он потянул ее вверх.

— Ты, конечно, можешь забрать и их. Пятьдесят выстрелов.

Я посмотрел на коробку и на пистолет в моей руке. Оба этих предмета казались абсолютно чужеродными в обычной спальной комнате. Я почувствовал, что мне нужно поторопиться, пока я не передумал.

— У тебя есть какой-нибудь рюкзак или сумка? — спросил я.

В одной из куч наваленных в беспорядке вещей он нашел небольшой черный рюкзачок. Его безобидный внешний вид являл шокирующий контраст с предполагаемым содержимым.

— Это бесплатно. Пока я могу себе это позволить.

Я отдал ему деньги, и он, не считая и не глядя на меня, положил их себе в карман. Я снова посмотрел на пистолет в своей правой руке и коробку патронов в левой. Ахти заметил мою беспомощность.

— Я научу тебя, — засмеялся он и забрал у меня оружие.

Быстрым отточенным движением он отсоединил магазин и набил его патронами из коробки, а затем вернул на место. Казалось, здесь Ахти был в своей стихии.

— Готово, — проговорил он. — Вот это предохранитель, а это — спусковой крючок. Не наводи ни на кого, если не собираешься стрелять. Впрочем, теперь, наверное, это не важно.

Ахти попытался улыбнуться, но улыбка получилась вымученной. Она застыла у него на губах, и на лице появилось беспомощное выражение. Впрочем, Ахти и сам это понял.

— Кофе остывает, — быстро проговорил он. — Пойдем скорее его пить.

Я подумал о том, как быстро все меняется. Как много времени прошло с тех пор, как мы проводили время за совместными ужинами, пили вино, обсуждали планы на будущее. Мы собирались путешествовать, я намеревался писать книги, Йоханна мечтала, что ее статьи станут самыми лучшими, а Ахти подумывал открыть собственную юридическую фирму. И, разумеется, он мечтал о том, как будет жить его с Эллиной семья.

Изменения пришли в нашу жизнь постепенно, но теперь все вдруг внезапно, одним резким скачком приблизилось к общей большой катастрофе.

Эллина сидела в своем кресле, не прикасаясь к кофе. Я упал на диван и попытался придумать, что бы такого подходящего можно было сказать. Это было нелегко, потому что мне хотелось говорить только об одном. Ахти почувствовал это.

— Надеюсь, ты найдешь Йоханну, — проговорил он.

Я понял, что это было моей единственной надеждой в этом мире. Я ясно понимал, и эта ясность проникала в меня, как холод или жара, снова и снова заставляя меня вспоминать все то хорошее, что я могу потерять. В горле вырос комок. Мне нужно было выбираться из этого дома.

— Надеюсь, что вам понравится на севере, — сказал я. — Желаю, чтобы все там сложилось для вас удачно. Уверен, что так и будет. Год — это очень долго. Вы найдете работу, заработаете денег. Все будет хорошо.

В моих словах чего-то не хватало. Но не хватало не только слов. Я чувствовал, что все мы понимаем это и, прежде всего, чувствуем это. Я не знал, что еще мог сказать, поэтому, не глядя ни на кого из них, поднялся с дивана.

— Эллина, Йоханна позвонит тебе как только сможет.

Я вышел в прихожую. Ахти проводил меня. Он стоял в самом темном углу, будто специально. Послышались шаги Эллины по деревянному полу, и вот она уже тоже стоит передо мной со слезами на глазах. Она подошла ближе и обняла меня.

— Скажи Йоханне, что все будет хорошо, — произнесла она, все еще не выпуская меня из объятий. — И скажи, что мы никогда не хотели причинить ей вред.

Я не понял, что она хотела этим сказать, но мне не хотелось задерживаться, поэтому я не стал переспрашивать.

6

Дождь усилился. Он падал с неба широкими полосами толстых тяжелых капель, ударялся об асфальт и расплескивался, будто в приступе гнева, делая окружающий город сверкающе-черным и мокрым. В его запахе ощущалась какая-то горечь, почти вызывающая чувство тошноты. Я постоял минуту в подъездной арке, решая про себя, куда направиться дальше, и думая о том, где я и куда иду. Было девять тридцать, я потерял жену и выпил бог знает сколько чашек черного кофе. Вряд ли теперь мне удастся заснуть.