Книга Падальщик - Александр Авраменко

…Две бухты битума. Канистра солярки. Зажигалка. Старое дерево загорелось нехотя. С трудом. Но потом огонь так разбушевался, что пришлось отойти — лицо просто обжигало… Теперь ни один чужак не сможет потревожить покой умерших, испоганить их жилища для забавы. А он — знает, где брод через реку и когда можно его проехать… Всё-таки достоял до момента, когда настил рухнул в воду. Шипение, облака пара. Горелые обломки, унесённые быстрой водой. Ниже река расширялась, и в одном месте можно было переехать её во время отлива. Но только в одном. Он случайно наткнулся на этот проход летом. Даже свои деревенские не все знали об этом. Ну а когда прилив… Впрочем, можно проехать по старым фронтовым дорогам через войсковую часть… Эта мысль его словно обожгла — там же… Мать моя женщина! Сколько там всего должно быть! Торопливо, не раздумывая ни секунды, заскочил в кабину, повернул ключ зажигания и, спохватившись, открыл вторую дверцу, перегнувшись через капот в кабине. Пёс обрадованно заскочил внутрь и устроился уже привычно на пассажирском сиденье. Выжал сцепление, воткнул передачу, дал газ. Автомобиль сорвался с места, словно ему передалось нетерпение водителя… До места назначения было недалеко, всего-то пять километров. Раньше на велосипедах ездили туда, на стрельбище. Собирали «сокровища» — гильзы от автоматов и пистолетов. Огромная ценность для любого мальчишки. Правда, если попадёшься — то достанется на орехи от разъярённого родителя, которого хорошо пропесочат в комендатуре. Ну да те времена прошли. И он уже взрослый, и комендатуры нет. Да и живых почти не осталось… С рёвом пронёсся вдоль высокого забора, выезжая на гору. Там развернулся, поставил машину под уклон, заглушил двигатель. Снова напрягся, пытаясь услышать что-нибудь необычного. Но в ответ — мёртвая, воистину неживая тишина. Даже птицы не поют… Впрочем, ощутил странное спокойствие, охватывающее его в одиночестве. Значит, чужих здесь нет? Вообще никого нет? Попробовать поверить собственным чувствам? Помнится, когда был в училище, поехал летом в трудовой лагерь. Уж больно ему на магнитофон хотелось заработать себе. Работали и отдыхали в Ставрополье. До обеда — поле с кабачками и помидорами. После — отдых, купание, общение, танцы под магнитофон и посиделки после них с девочками… Вывезли их в город неподалёку, Георгиевск называется. Погулять, повеселиться. И на рынке от него цыганка вдруг как ошпаренная шарахнулась, с ужасом глядя в его глаза и прикрывая испуганно рот. Он тогда так удивился…

…Пустая караулка с кучей трухи на полу в начавшем плесневеть мундире матроса. Тронутый ржавчиной карабин в пирамиде. Это неинтересно. А вот дальше… Длинные горбы закрытых дёрном хранилищ. Большой ангар с машинами. БТРы. Даже БМП. Боеприпасы. Продукты. Обмундирование и обувь. Сотни комплектов. Сухие пайки. Оружие… Тут не на один месяц работы, чтобы всё вывезти… Вернулся к машине, задумчиво огляделся… Да уж… И ничего не поделаешь — хочешь жить, умей вертеться… С тем, чтобы вывезти к причалу — проблем не будет. Транспорта навалом. Беру вон тот громадный «КрАЗ», цепляю к нему два-три прицепа и набиваю их под завязку. Тащить всего-то семь километров. Милиции нет. ГАИ — нет. А дальше? Перегружать на катер. Делать пять-шесть ходок до острова, там так же перегружать дважды. Сколько времени займёт? До прилёта «белых мух» гарантированно не успею. А за зиму здесь всё испортится… Просто жалко! О чёрт… Что же придумать? Ладно. Соображу на месте. А сейчас — за дело…

…Пустая банка из-под гречневой каши отлетела в сторону, жалобно звякнув на бетоне плит, которыми был вымощен двор склада. Он взглянул на громадину тягача, к которому были прицеплены, как и задумано, три двухосных прицепа. Постарался он от души! Во всех кузовах громоздились штабеля ящиков и мешков. А конца работе не было видно. А ведь это только первая точка, намеченная им! Ох ты же… Рявкнул, выбросив облако чёрного дыма, дизель. С натугой провернулись громадные колёса, начиная движение импровизированного каравана, и сразу он ощутил, что тормоза с трудом удерживают огромную массу на дороге. Проклятый уклон! Всё бы ничего, но внизу резкий поворот…

…Смахнул рукавом пот, выступивший на лбу. Ему всё-таки удалось! Каким-то чудом он приволок всё на причал. Катер, застывший среди траулеров, показался ему родным и близким. Заглушил мотор «КрАЗа», выпрыгнул наружу и устроился прямо возле колеса, прислонившись к тёплой резине спиной и щурясь на ночном солнце. Плавучий причал… Плавучий… Внезапно вскочил и двинулся на пирс, мирно застывший на спокойной воде. Точно! Четыре секции, соединённые между собой! Их же притащили сюда поодиночке! И монтаж производили здесь!.. Вспыхнула сварка, когда он начал резать стыковочные крепления. Болт за болтом. Звено за звеном… И вот одна секция уже отрезана от остальных. Теперь нужно загнать на неё автопоезд. По сантиметру. Еле-еле. Выверяя каждое движение… Уф… Есть! Крепим транспорт к кнехтам, протягивая тросы через мосты. Чтобы, не дай бог, не булькнул на дно пучины с таким трудом собранный груз… Цепляем секцию тросом к катеру. К корме. И… Поехали!.. Точнее — пошли!..

…Когда тягач вместе с прицепами оказался внутри его логова, без сил опустился на бетон пола и застыл без движения. Сколько так просидел, не понял сам. Словно уснул сидя или отключился… С остановившимся взглядом поднялся, когда холод пробрал до костей, двинулся по переходам в жилой отсек, где оборудовал себе комнату под жильё. Там рухнул на кровать, и снова вырубился. Почти на двое суток. Не вставая, не шевелясь… Пережитое напряжение оказалось не под силу его организму. И тот настоятельно требовал полного отдыха. Смог подняться, чтобы справить нужду, только на третьи сутки. Хорошо хоть графин с водой оставил на тумбочке возле койки. Иначе бы так и помер… Нет. Надо что-то думать. Так он просто надорвётся и помрёт! Надо думать. Надо думать… Подъёмник! На рыбзаводе был дизельный подъёмник!..

…Рейс за рейсом. Ходка за ходкой. Тонны и тонны перевезённого имущества, вырастающего в просторном тамбуре главного входа. И — летящее с сумасшедшей скоростью время, которого катастрофически не хватало… Огород тоже требовал сил и занимал те дни, которые он мог посвятить вывозу из войсковой части имущества. Но… Жадность губит. Что успею — то успею. И вновь с утра до вечера. С вечера до утра. Четыре-пять часов на сон, и снова за дело. Снова рейс на материк, загрузка, доставка, выгрузка. Главное — успеть до снега и перезимовать. Думать будем зимой и планировать тоже. А сейчас — торопиться со всем, чем только можно… Июль… Август… Сентябрь… раньше дети в этот день шли в школу. Белые фартучки. Букеты цветов. Нарядные мамы и папы… А сейчас просто один день из жизни выжившего. Заполненный адским трудом для того, чтобы выжить зимой… Последний мешок картошки, выращенной собственноручно, уложен в хранилище. Осмотрелся, привычным движением смахнул пот с лица, улыбнулся. Пожалуй, впервые за всё прошедшее после того, как остался один, время. Он сделал это! Сел прямо на один из мешков, немного помолчал, а потом рассмеялся в голос. И тут же замолк — слишком дико и странно прозвучал его смех в пустом гулком помещении… Он что, сходит с ума от одиночества?! Колли озадаченно вскинул голову, глядя на своего хозяина, который обхватил голову руками и глухо замычал, словно от боли… Пёс поднялся, подошёл ближе к человеку и ткнулся мягким влажным носом ему в бок. Потом вопросительно заглянул в лицо. Михаил успокоился: нет. Всё нормально. Он ещё не переступил последнюю черту. Но пробыть в обществе единственной собаки всю зиму… Вряд ли это можно выдержать. Эх, зря он тогда отправил эту девчонку домой… Вышел наружу, вдохнул морозный воздух. Изо рта вырвалось облачко пара, и парень зябко обхватил руками плечи. Пожалуй, стоит наведаться в областной центр. Та, спасённая, обмолвилась, что там что-то есть. Вроде как рынок, что ли… Рискнуть?..