Книга Пиратские игры - Сергей Зверев

— Интересно с вами поговорить, Сергей Викторович, но, к сожалению, дела службы вынуждают вас покинуть, — с видимым сожалением произнес кавторанг.

— Как видите, помочь этой несчастной без ее согласия, а главное, без согласия мужа, совершенно невозможно, — заключил Ахрамеев, — так что нам с вами остается, так сказать, умыть руки и надеяться, что до порта она выдержит.

— Да уж, хотелось бы… — согласился Стенин.

Кавторанг находился в рулевой рубке, когда в нее вошел Полундра.

— Разрешите поинтересоваться, товарищ командир, какие будут действия?

Стенин рассмеялся, хотя смех получился, мягко говоря, неестественный.

— Черт, так некстати… И бросить невозможно. Придется в Йемен зайти, — произнес он, почесывая затылок, — не сдавать же их сомалийским головорезам. Главное, чтобы она у меня тут не разродилась!

— Да уж, — неопределенно хмыкнул старлей.

Глава 6

Сумерки ложились на океан, белоснежные паруса парусника потускнели. На воду опустился легкий туман, и теперь судно то исчезало в нем, то вновь появлялось, словно «летучий голландец». Все вокруг, казалось, собирается засыпать, даже чайки поутихли. Однако на борту корабля совершенно не чувствовалось этого спокойствия, навеянного природой. Курсанты суетились на палубе, выполняя указания офицеров. Работы на корабле всегда хватает, так что сидеть сложа руки на «Адмирале Сенине» не приходилось. И чистить и драить, не говоря уже о более сложной и ответственной работе… На лицах у всех было видно напряжение и озабоченность. Веселье, царившее на паруснике еще днем, исчезло. Теперь казалось, что его и вовсе не было. У фальшборта стояли несколько курсантов и негромко переговаривались, постоянно оглядываясь по сторонам, будто опасаясь, что их будут подслушивать.

— Да, ребята, первый учебный поход, и вот такая нештатная ситуация, — проговорил один из молодых людей.

— А что ты хотел — чтобы все прошло без сучка, без задоринки?

— Дело не в этом, всякое случается, будь это первый поход или десятый… Обидно, что накрылась наша практика по боевому дайвингу. Теперь, пока мы их доставим в ближайший порт, пока то, пока это… — протянул второй — и махнул рукой в сторону.

— Зато представьте, какие истории мы расскажем по возращении, — толкнул его в плечо третий, долговязый курсант.

Все на секунду замолчали, видимо, вспоминая все то, что произошло с ними за время похода. Закрыв тему дайвинга, курсанты с жаром принялись вспоминать смешные случаи и происшествия. Чего-чего, а подобных тем хватало. Взрывы хохота разнеслись вокруг. В этот момент на палубе появился кавторанг. Заметив его, курсанты прекратили разговоры и разошлись по своим делам. Попадаться в такой ситуации под руку командиру никому не улыбалось.

Стенин, подставив лицо ветру, устало потер виски. За этот день он изрядно утомился, а тут еще эти неудачливые эмигранты подкинули забот на его голову. Как командиру корабля, ему совершенно не хотелось тратить время на то, чтобы транспортировать их в Йемен, но ведь он не мог выбросить их здесь, тем более беременную женщину, которая вот-вот должна родить. Как бы там ни было, но решение уже было принято, и теперь парусник полным ходом направлялся в Йемен, рассекая форштевнем зыбкую гладь воды. Теплый ветер приятно трепал волосы, помогая расслабиться. Простояв так несколько минут, кавторанг тяжело вздохнул, развернулся и скрылся с палубы.

В полумраке каютного помещения на небольшой кровати, скрестив руки на груди, лежала женщина, спасенная с мотобота. Голова ее находилась не на подушке, а чуть ниже. Грязные волосы разметались по всей кровати, а поза у сомалийки была какой-то неестественной для беременной женщины. На небольшой тумбочке стоял маленький светильник, но Марьям предпочла не зажигать его. Она осторожно перевернулась и легла на спину. Ее глаза уставились в потолок. Привыкшая к темноте, она без труда разглядела прямо над кроватью небольшой технический люк, открывавшийся изнутри. Женщина немного приподнялась и осмотрелась вокруг: помещение каюты было не слишком просторным и поэтому, кроме кровати, тумбочки и небольшого столика, там ничего не стояло. Лицо африканки напряглось, будто она внимательно вслушивалась во что-то. Все было спокойно, лишь из соседних кают доносились иногда возгласы. Судя по всему, разговаривали офицеры. Лицо сомалийки выглядело теперь совершенно обычным и вполне здоровым. От болезненного выражения, которое присутствовало у нее днем, не осталось и следа. Марьям встала и немного прошлась по каюте. Теперь ее движения выглядели уверенными и твердыми. Подойдя к иллюминатору, она вгляделась в темноту. За бортом плескалась темная, казавшаяся почти черной вода. Она скрестила руки на животе и немного потянулась. В этот момент за дверью раздались шаги. Марьям тревожно обернулась. Звук шагов постепенно затих — наверное, кто-то из курсантов проходил мимо. Еще раз внимательно прислушавшись, она снова уселась на кровать, погладив руками живот.

Вдруг платье зашевелилось, и из-под него на пол выскочил очень небольшого роста человечек. Его рост не превышал ста двадцати сантиметров. Смуглая кожа делала его практически невидимым в темноте каюты. Глаза же, напротив, сверкали, словно у кошки. Все это время он ловко укрывался под платьем женщины в специальном бандаже. Это был представитель народа пигмеев, проживающих в Центральной Африке. Пигмей двигался совершенно бесшумно, словно его очень долго этому тренировали. Оглядевшись, он уселся рядом с женщиной, начав потягиваться. Вначале вытянул вперед руки и потряс ими, затем повторил ту же операцию ногами. Неудивительно: после столь длительного времяпрепровождения в скрюченном состоянии его конечности затекли. Марьям, продолжая прислушиваться, жестом дала понять, чтобы он не шумел. С обеспокоенным видом она часто глядела на дверь.

Снаружи послышались какие-то странные звуки. Марьям замерла, как и пигмей. В каюте воцарилась гробовая тишина. Непонятный звук превратился в шорох, и в дверь что-то глухо стукнуло. Послышался скрежет по обшивке и частое, прерывистое дыхание. Это был Тузик, пробегавший мимо. Что-то ему не понравилось, и теперь он всеми способами пытался проникнуть внутрь. Он скулил, пытался сделать подкоп, но безуспешно. Разозлившись, пес начал громко лаять, пытаясь заставить людей открыть ему дверь. И действительно, не прошло и нескольких минут, как на лай Тузика пришли несколько курсантов и лейтенант. Они снова принялись успокаивать бунтующего пса, но тот, как и в прошлый раз, не унимался.

Женщина, заслышав за дверью голоса, замерла и замахала руками, прогоняя пигмея под кровать. Тот беспрекословно забрался в новое укрытие и затих. «Концерт с Тузиком» по-прежнему продолжался. Его приманили чем-то вкусным, и он поддался на эту уловку. Курсанты удалились в свои каюты, а лейтенант Скориков решил извиниться перед женщиной за доставленное неудобство. Осторожно постучав в дверь, он прислушался — никто ему не открыл. Он постучал еще, на сей раз громче и настойчивей. Никакой реакции не последовало. В каюте по-прежнему царила тишина. Офицер насторожился, открывать дверь самостоятельно он не решался, как-никак женщина беременна, да и к тому же мусульманка. Хорошо помня инцидент, произошедший накануне на палубе, ему не очень-то хотелось вновь поднимать шум, да еще и на религиозной почве. Лейтенант уже удостоверился, что сегодняшние «гости» могут пойти на что угодно, дабы защитить свои религиозные чувства.