Книга Легионер - Сергей Зверев

— Твое здоровье, — ухмыльнулся Казим, поднимая рюмку с ракией. — Желаю тебе, чтобы пуля, отлитая для тебя, никогда не нашла того самого ствола, откуда она должна вылететь.

— Постараюсь дожить до ста, — оскалил зубы Божидар. — Хоть некоторые желают мне противоположного, но я не из тех хлюпиков, которые рыдают потом на скамье подсудимых.

Божидар Пелагич небезосновательно упомянул о скамье подсудимых. За свои громкие «дела» он давно стоял в розыске судом Гаагского трибунала. В отличие от Казима Хайдари, который выглядел чуть не героем в глазах международных служб, Божидар в Западной Европе уже фигурировал в качестве кандидата-подсудимого.

Тосты звучали один за другим, и застолье продолжалось, переходя во все новые фазы. Однако веселье весельем, а Пелагич появился в гостях не только затем, чтобы поглощать немалые порции горячительных напитков. Встреча проходила в рамках разработки совместной стратегии действий в крае.

— Ладно, — сказал Хайдари. — Свернем на более серьезную тему.

— А что, разве уже не до смеха? — поддел его собеседник. — Холодные руки страха за шиворот залезли?

— Я не о том.

— Согласен, — мотнул головой Пелагич. — Для того и собрались здесь.

— Ах, война… — протянул албанец. — Сколько же она еще протянется, сколько человеческих жизней унесет?

Божидар ухмыльнулся. Как и Казим, он четко представлял себе стоимость каждого конфликта, каждого кровавого события в крае.

— Все зависит от величины тех сумм, которыми ты набиваешь свои карманы. Чистая бухгалтерия. Кто бы мог подумать в свое время, что ты так полюбишь математику? — как и его «коллега», Божидар любил пошутить.

— Можно подумать, что ты мыслишь иначе. Время работает пока на нас. Каждый хочет заработать, в том числе и мы с тобой, — ухмыльнулся Казим, поигрывая вычурной ручкой ножа, которым он перед этим разрезал мясо. — Чем дольше продолжится конфликт, тем лучше мы обеспечим свои семьи.

Бывший тренер по плаванию, Казим Хайдари быстро усвоил бухгалтерию войны.

— Тебе хорошо рассуждать, получая помощь от ЕС и ваших мусульманских держав, — сказал серб.

— Так ведь и тебе жаловаться грех, — парировал албанец. — Политические круги Белграда вас тоже не обделяют.

Помощь, о которой шла речь, на самом деле направлялась рядовым жителям Косово, албанцам и сербам. Но все эти финансовые вливания до народа не доходили.

— Поговорим лучше о наших с тобой действиях. На прошлой неделе ваши обстреляли автобус с нашими детишками в Призрене, — улыбнулся Казим. — Признаю — поработали твои ребята на совесть, сделано все было отлично.

— Тебе тоже понравилось? — хохотнул Пелагич. — Мы постарались. Комар носа не подточит. Жаль, конечно, было детишек. Дети — это цветы жизни…

Он зажмурился, вспоминая события той ночи.

— Да, как вспомню, так просто слезы на глаза наворачиваются. Переворачивающийся автобус, языки пламени, клубы дыма, трассирующие пули… Бедные детишки!

Пелагич уставился на огонь камина, поджав губы. Было непонятно, шутит ли он, или издевается.

— Вот именно, — отозвался Хайдари. — Теперь наша очередь… Давай думать, чем мы вам ответим. Надо же выравнивать счет в нашей игре. У меня есть два неплохих варианта: постановка мин в Дмитровице или взрыв этой церкви… как ее там… не помню, короче говоря, десятого века?

Божидар задумчиво поскреб подбородок. Выбор был непростой.

— Посмотрим… взрыв церкви Святого Георгия — это, конечно, сильный ход. Разрушение святыни подействует на наших спонсоров. Но все же это святыня, нельзя трогать. Думаю, лучше все же мины. Но сейчас это будет сложней осуществить, — уклончиво говорил серб, переглянувшись с одним из своих приближенных.

— Почему? — нахмурился албанец. — Что-то я тебя не понимаю…

Сидящий рядом «камуфлированный» человек Пелагича вступил в разговор. Мужчина лет тридцати пяти напоминал кинематографического героя-любовника, этакого хрестоматийного красавчика. Высокий рост, почти идеальное лицо, волнистые волосы, откинутые со лба, красиво очерченные губы — все выдавало в нем любителя развлечений, удовольствий и красивых женщин.

— Ничего необычного, — развел он руками. — До этого спокойная и устоявшаяся картина теперь резко меняется. Спокойные времена теперь, боюсь, на некоторое время отступили.

— Что такое? — нахмурился Казим. Резкие изменения, да еще не в лучшую сторону, ему были совершенно не нужны. — Что за загадки?

— С голландцами ведь мы более-менее сработались, не правда ли? Но вместо прежних миротворцев сюда прибывают какие-то французы. В Приштине ожидают три «Геркулеса» с грузом новых миротворцев. А все эти изменения, естественно, не в нашу пользу. Вот вспомни прежних, — говорил, усмехаясь, человек серба, Милован Крайкович. — Сколько нужно было подходы искать, контакты, знакомства, выяснять, кто чем дышит… Работа была проделана немалая.

— Это я все знаю, — нетерпеливо перебил его Хайдари. — А что дальше?

— Так я же и говорю, — с ленцой, неторопливо вел разговор Крайкович. Даже своими манерами он выглядел этакой кинозвездой — спокойный, расслабленный, снисходительно, как бы сверху вниз глядящий на своих собеседников. — И вот все по новой — придется заново искать общий язык. Это же требует и времени, и затрат. Боюсь, с ними сложней придется, чем с голландцами…

Албанец, слушая его, нахмурился, что-то соображая. Наконец он нетерпеливо махнул рукой, перебивая собеседника:

— Тогда только взрыв церкви! Это подстегнет ваших сербов на антиалбанские выступления, несмотря на миротворцев. А к смертям мирных жителей население уже привыкло — обыденность.

— А я тебе говорю, что надо ставить мины, — мутными глазами уставился на него Пелагич. — Ты что, не слышал того, о чем тебе только что говорили?

— Я все слышал, но делать мы должны так!

— Все — сказал нет, значит, нет, — грубым голосом произнес Божидар.

— Ты мне здесь не указывай! — хлопнул ладонью по столу Казим. — Хватит! Достаточно вы попили нашей крови! Ваше время закончилось!

— Закрой рот! — Пелагич вскочил на ноги, весь красный от гнева.

Его люди немедленно поднялись вслед за командиром. Лязгнуло оружие.

— Так-так, — насмешливо произнес Хайдари. — Уж не собираешься ли ты устраивать проявление типично сербской учтивости по отношению к принимающей стороне. Я не удивлюсь, если вы еще начнете здесь стрелять. Мне хорошо известно, на что вы способны.

— От сербов всего можно ожидать! — поддержали его боевики, почувствовав, что ссора неминуема и остановить ее не удастся. Положение упрощалось тем, что большинство из присутствовавших придерживалось правил известной поговорки, только немного переделанной. И позиция боевиков, как людей, мыслящих прямолинейно, звучала приблизительно так: «Плохой мир хуже доброй ссоры».