Книга Мальчуган - Нацумэ Сосэки

– «Барсук», старшему преподавателю – «Красная рубашка», учителю английского языка – «Тыква», учителю математики – «Дикобраз», учителю рисования – «Шут». Скоро напишу тебе обо всем подробно. До свиданья».

Покончив с письмом, я почувствовал себя совсем хорошо, тут меня стало клонить ко сну, и я снова растянулся во весь рост посередине комнаты. На этот раз я спал крепко и не видел никаких снов.

Меня разбудил громкий голос:

– Здесь, что ли?

Я открыл глаза. Вошел «Дикобраз».

– Здорово! Так вот насчет того, что тебе поручено, – начал он сразу деловой разговор.

Я только успел подняться с полу и вконец растерялся. Но когда я узнал о своих обязанностях, я сразу же согласился. Они показались мне не особенно сложными. Раз все в таких пределах, то чего там оттягивать. Я готов хоть завтра приступить к работе.

Когда вопрос с занятиями был улажен, «Дикобраз» спросил:

– Конечно, ты не собираешься оставаться навсегда в этой гостинице? Послушай, я тебя устрою к хорошим хозяевам, давай-ка перебирайся. Чужих там не пускают, но я поговорю, и тебя сразу примут. Чем скорей, тем лучше. Сегодня сходи посмотри, завтра переедешь, а послезавтра пойдешь в школу. Вот и хорошо будет, – рассудил он сам, не спрашивая меня.

И в самом деле, вряд ли я смогу долго жить в такой комнате: месячного жалованья только-только хватит, чтобы платить за гостиницу. Немного жаль, что совсем недавно дал пять иен на чай – и сразу же переезжать. Но в конце концов если уж переезжать, так переехать поскорее и устроиться как следует. Поэтому я решил в этом деле положиться на «Дикобраза».

– Ну что ж, – сказал «Дикобраз», – пойдем вместе посмотрим. – И мы пошли.

Дом находился на окраине города и стоял на склоне холма. Здесь было очень тихо и спокойно. Хозяин, которого звали Икагин, занимался покупкой и продажей редких вещей. Жена у него была года на четыре старше. Когда-то, еще в средней школе, я выучил английское слово «witch» – «ведьма», – так вот она была в точности похожа на witch. Ну что ж, ведьма так ведьма! Раз у нее муж, то не беда. В конце концов было решено, что я завтра переезжаю к ним.

На обратном пути «Дикобраз» угостил меня стаканом воды со льдом. Тогда, в школе, он показался мне бесцеремонным и грубым, но теперь, видя его заботу обо мне, я подумал: «Не похоже, чтобы «Дикобраз» был плохой человек. Наверно, он просто такой же вспыльчивый и неуравновешенный, как и я сам». Позже я узнал, что среди учеников он пользуется наибольшим авторитетом.

Глава 3

И вот наконец я пошел в школу. Когда впервые я вошел в класс и поднялся на кафедру, мне было очень не по себе. Я вел урок, а сам думал: «Это я-то учитель!» Ученики вели себя шумно. Время от времени кто-нибудь из них нарочито громко выкрикивал: «Учитель!» И я откликался. В училище естественных наук я сам ежедневно обращался таким образом к преподавателям. Но одно дело назвать кого-нибудь учителем, и совсем другое, когда тебя так называют, – от одного до другого как от облака до болота! Мне вдруг так захотелось сбежать из класса, что даже пятки зачесались. Я не трус и не из робких, но мне, к сожалению, выдержки не хватает. Это громкое «Учитель!» каждый раз действовало на меня ошеломляюще.

Кое-как я довел до конца свой первый урок. Хорошо еще, что никто не прицепился с каким-нибудь каверзным вопросом. Вернулся в учительскую. «Дикобраз» поинтересовался:

– Ну, как?

Я коротко ответил:

– Ничего.

И он как будто успокоился.

Но когда с мелком в руке я вышел из учительской на второй урок, у меня было такое ощущение, будто я вступаю на неприятельскую территорию.

На этот раз вся группа состояла из ребят куда более взрослых, чем на первом уроке. Сам я, как и большинство эдокко, был худенький и маленького роста, так что, хоть на кафедру влезь, все равно внушительного вида иметь не будешь. В драке я еще бы себя показал, а тут попробуй-ка – одним только языком держи в страхе сорок таких рослых парней, сидящих перед тобой! На это у меня не хватало умения. «Однако покажи этой деревенщине хоть один раз, что робеешь, они сразу с этим освоятся», – подумал я и, как мог громче, бойко начал вести урок. Вначале мои ученики были сбиты этим с толку и сидели немного растерянные. «Ага! – подумал я. – Смотрите вы у меня!» – и, уже заранее торжествуя, понесся было на всех парах. Но тут из середины первого ряда внезапно поднялся самый здоровенный парень:

– Учитель!

«Ну вот, началось!» – подумал я. И спросил:

– В чем дело?

– Вы слишком быстро говорите, не понять. Помедленнее бы! Извините уж! – сказал он. «Помедленнее бы. Извините уж» – слова-то какие корявые.

– Слишком быстро? Ладно, буду говорить помедленнее. Только я эдокко и не употребляю таких выражений, как вы. Непонятно? Что ж, подождем, со временем поймете.

В таком духе, но все же лучше, чем я ожидал, прошел второй урок. И только в самом конце, когда я уже собирался уходить из класса, один из них обратился ко мне с просьбой:

– Пожалуйста, объясните вот что.

И он прижал меня таким сложным вопросом по геометрии, что у меня холодный пот выступил. Что было делать?

– Непонятно что-то, в следующий раз объясню, – пробормотал я и поспешно ретировался под насмешливые возгласы учеников.

Среди общих восклицаний выделялся голос: «Не может, не может!» Олух! Ну, не могу объяснить, хоть и учитель! Не могу, так не могу, что ж тут удивительного? Человек, который все это знает, разве поехал бы на сорок иен в этакую глушь? – думал я, возвращаясь в учительскую.

– А на этот раз как? – снова спросил «Дикобраз».

– Ничего, – буркнул я, но потом не удержался и добавил: – В этой школе ученики, видно, бестолковые!

При этом «Дикобраз» как-то странно посмотрел на меня.

И третий урок, и четвертый, и занятия во второй половине дня прошли в том же духе. Во всех классах, где побывал я в мой первый школьный день, я неизменно терпел неудачу. «Не так-то легко быть учителем, как это кажется со стороны», – думал я.

Мои занятия в общем закончились, но я еще не мог уйти домой и в одиночестве дожидался трех часов: в три часа, сказали, классные дежурные придут доложить об уборке помещений, и мне надлежит осмотреть классы; затем я должен буду проверить список присутствовавших на занятиях и только тогда могу быть свободным. Как бы человек ни запродал себя за месячное жалованье, но по какому закону привязывают его, как на веревке, к школе и заставляют играть вдвоем со столом в «кто кого переглядит» до тех пор, пока можно будет уйти? «Однако остальные все безропотно