Книга Роковой шторм - Дженнифер Блейк

— значило подставить под удар Эжена Робо. То, что этот тихий, безыскусный человек даже не пытался избежать этой участи, делало угрызения совести более мучительными.

— Простите меня, мой друг, — нахмурившись, сказал Дюпре. — Такая смерть… — трудно винить за желание избежать ее.

Робо перевел взгляд на светлое пятно от фонаря на поверхности стола.

— Что ж… По сравнению с остальными, это не самый плохой конец.

Капитан Торп попытался прервать поток этих мрачных высказываний.

— Отразилось ли это событие на планах императора?

— В послании про это ничего не сказано. Однако здравый смысл подсказывает, что время становится нашим врагом, с которым, как и с тюремщиками императора, приходится сражаться всеми доступными средствами.

«Си Джейд» покинул пристань на рассвете и, покачиваясь на волнах подводного течения, повернул свой нос, украшенный бюстом сирены, в сторону бирюзового залива. Джулия лежала без сна в своей каюте и слушала, как выкрикиваются команды. Плавное покачивание плывущего корабля наполнило ее странным чувством, точно она сама оторвалась от берега и теперь плыла, утратив цель и направление. Она инстинктивно прикоснулась к деревянной переборке каюты, которая вибрировала от напряжения, словно корабль был живым существом. Удары волн о корпус корабля регулярно чередовались, неся в себе необъяснимую угрозу.

Надеясь избежать подобных фантазий, Джулия откинула одеяло и соскользнула с койки. Она не стала зажигать лампу и оделась в темноте, натянув на себя первое подвернувшееся под руку платье из розового льняного батиста поверх вышитой сорочки и нижней юбки. Золотая пчела на шее и кашемировая шаль завершили ее туалет.

Туман окутал реку тонким покрывалом, а деревья на берегу, казалось, вырастали прямо из облаков. Новый Орлеан уже скрылся из виду. Единственным признаком человеческого обитания были поля с покачивающимся на ветру сахарным тростником.

Поручни красного дерева оказались влажными на ощупь. Джулия спрятала мокрые, замерзшие пальцы под мышками и подняла лицо навстречу ветру. Сырой воздух щекотал ноздри запахами пеньки, свежей краски и дегтя. Когда подняли паруса, движение на палубе замедлилось. Один или два матроса с любопытством взглянули на нее, и тут же быстро отвели глаза. Вспышка их трудового рвения объяснялась приближением капитана.

— Вы рано встали, мадемуазель, — приветствовал ее Торп.

— Меня разбудило отплытие. — Она и не подозревала, насколько холодным был ветер, пока не оказалась под прикрытием большого тела капитана. От него исходило какое-то волнующее тепло, словно он обладал скрытым магнетизмом, и ей пришлось сдержать норов и подойти ближе. Усилием воли Джулия заставила себя успокоиться, а он взял ее за руку и повел к носу корабля, подальше от команды.

— Не жалеете об отъезде? — осведомился он, останавливаясь и поворачиваясь к ней.

Девушка покачала головой и попыталась улыбнуться.

— Уверены? Подумайте хорошенько, пока еще есть время вернуться в Новый Орлеан.

Она посмотрела на него широко открытыми глазами.

— Неужели вы это сделаете?

— Мог бы, — ответил он спокойно, встретив ее янтарный взгляд.

— Я и не предполагала, что вам до такой степени хочется избавиться от меня, капитан. Весьма сожалею, но, боюсь, вам придется смириться с моим присутствием.

Усмешка медленно искривила его губы.

— А это идея, — сказал Торп, с интересом наблюдая, как румянец смущения окрасил ее щеки.

— Не вижу в этом ничего смешного, — резко произнесла девушка.

— Разве? Вам не хватает чувства юмора! — предположил он. — Или, может быть, вы просто не привыкли к тому, чтобы кто-то подтрунивал над вами?

Джулия не успела открыть рот, чтобы опровергнуть обвинения, как он предостерегающе поднял руку.

— О, я позаботился о том, чтобы узнать про вас как можно больше. Ваша мать умерла, когда вам было тринадцать лет, отец забрал вас из скучной монастырской школы и сделал своей домоправительницей и помощницей. У вас бездна достоинств — от чисто женских до сугубо мужских, таких, как стрельба из пистолета, умение править упряжкой и ездить верхом, блестяще играть в карты и в шахматы. Красивая, изящная, умная, говорящая на двух или на трех языках, сведущая в науке и в искусстве — все это вряд ли может вызвать насмешку, однако все мы имеем свои уязвимые стороны.

— Достаточно благодарности, что вы смирились с обществом столь несовершенного создания.

— Горячий нрав, маскируемый под острый ум, — вот первый недостаток. Лично я всегда считал бесхарактерную женщину жалким созданием, а некоторые находят это серьезным изъяном.

Джулии захотелось ударить его, чтобы согнать с его лица снисходительную улыбку, но она сдержалась, так как это послужило бы лишним доказательством ее горячего характера.

— Возможно, я должна быть польщена вашим интересом, — произнесла она вслух.

— Вы испорчены мужским вниманием. Безусловно, в этом виноват ваш отец и его не слишком молодые друзья. Когда я перечислял ваши достоинства, вы не обратили на это внимания и не произнесли ни слова в знак одобрения.

— Я и не подозревала, что это комплименты. Что же до моей испорченности — вы знаете меня слишком плохо, чтобы делать подобные выводы.

Губы капитана дрогнули в усмешке.

— Безусловно, вы заботливы, внимательны и готовы к самопожертвованию, я уверен, что вам воздают должное… Но почему же вы до сих пор не замужем? Уж не потому ли, что ни один мужчина не в силах удовлетворить вашего тщеславия?

Она повернулась к нему. В янтарных глазах вспыхнула искра ярости.

— Вы уверены, что разговор обо мне, капитан, или вас разочаровала какая-то другая женщина? Я не замужем, так как еще не встретила мужчину, без которого не смогла бы жить. Если иметь отца, который доверяет своей дочери самостоятельно выбрать себе супруга, вместо того чтобы навязывать кого-нибудь, означает испорченность, то я принимаю ваше обвинение. Что же касается моего тщеславия, то оно не настолько велико, чтобы позволить мне судить о ближнем после нескольких часов знакомства.

Даже если он и почувствовал колкость в ее ответе, то никак не показал этого.

— Браво, — сказал капитан тихо, и глаза его одобрительно сверкнули. — У меня появляется надежда, что вы не станете слишком тяжелой обузой в плавании.

— Вы… уж не хотите ли вы сказать, что все это время лишь провоцировали меня, чтобы услышать мой ответ? Это самый низкий поступок, с каким мне пришлось столкнуться.

— В самом деле? Должен сказать, что у вас небогатый опыт. Такая экспедиция, как эта, слаба настолько, насколько слаб ее самый уязвимый член. Иногда бывает полезно проверить твердость союзников, равно как и силу врагов.

— Слаба? Это экспедиция, хорошо профинансированная, организованная самим Наполеоном и поддерживаемая его сторонниками на двух континентах, не говоря уже о Святой Елене!