Книга Подонок. Я тебе объявляю войну! - Елена Алексеевна Шолохова

Олег и встает. — Ладно. Мне пора.

— Да куда ты? Икс! Ты чего, обиделся?

— Мне тоже пора, — поднимаюсь я вслед за Хоржа́ном.

— Блин, да вы чего? — возмущаются наши. — Только пришли…

— Мне к маме надо. Увидимся. Пока-пока! — старательно улыбаюсь я. Бросаю напоследок взгляд на Дэна, но он на меня не смотрит. Сидит мрачный, не поднимая головы. Обижен. Я с ним потом поговорю. Наедине. И всё ему расскажу. Он, я уверена, поймет.

***

От мамы приезжаю вечером. Захожу в подъезд и, помешкав, иду сначала к Субботиным. Честно говоря, дома без мамы невыносимо. Пусто, тоскливо, горько. Натыкаюсь глазами на ее вещи и сразу плакать тянет. Мысли всякие плохие лезут в голову. И сами стены как будто давят со всех сторон.

Мне открывает мама Дениса, тетя Неля. Пытается затянуть меня на кухню покормить, но я всячески отнекиваюсь. Дэн же, гад такой, даже не выходит из своей комнаты, хотя слышит, что я пришла.

Что ж, я не гордая, сама к нему захожу.

Он даже не оборачивается. Сидит, застыв перед компьютером, напряженный и хмурый.

Я плюхаюсь в кресло у него за спиной. Забираюсь с ногами. Гипнотизирую его затылок. Он все равно молчит. Будто меня здесь и нет.

— Денис, к тебе, между прочим, девушка в гости пришла, — пытаюсь я разрядить обстановку.

Молчит.

— Ты даже не поздороваешься?

Молчит.

Вздохнув, поднимаюсь, подхожу к нему сзади, взъерошиваю короткие светлые волосы. Он дергается, как будто я его током ударила.

— Ладно. Не хочешь говорить — не будем. Сиди дуйся. Пойду тогда. Пока.

Дохожу до двери, уже берусь за ручку, и Дэн подает голос:

— Зачем ты переводишься?

Я останавливаюсь. Смотрю ему в глаза и думаю: рассказывать или нет? Почему-то расхотелось с ним делиться, но я же для этого к нему и пришла…

— Я должна.

— Что значит — должна? — Дэн по-прежнему сидит за компьютерным столом, только теперь развернулся всем корпусом ко мне.

— Я должна выяснить, что там произошло.

— А что там произошло? — непонимающе хмурится Дэн.

— Вот это я и должна выяснить. Мама не просто так попала в больницу. Кто-то ее… — я пожимаю плечами, — … сильно обидел. Я случайно подслушала разговор замдиректора. И он сказал, что кто-то из учеников что-то плохое ей сделал… довел как-то, поиздевался ли… он не уточнил, но именно поэтому у нее случился инсульт. Они хотят всё замять. И поэтому оплатили ей лечение, а меня приняли в гимназию. Типа вместо моральной компенсации. Но я согласилась только затем, чтобы всё выяснить. Чтобы узнать, кто это сделал.

— Так ты спроси у Валентины Павловны.

Я качаю головой.

— Нет… она… она не помнит.

— Женька, ну можно же придумать какие-то другие способы, — Дэн поднимается со стула и идет ко мне. А я стою, привалившись спиной к двери.

— Ну, какие? Кто мне иначе расскажет? Никто.

— Может, в полицию обратиться?

— И что сказать? Я тут случайно подслушала чужой телефонный разговор, из которого сама толком ничего не поняла, но кое-что заподозрила? Да меня обсмеют только. И потом, не забывай, кто там учится. Дети высокопоставленных чиновников и миллионеров.

— Жень, ну все равно не уходи…

— Я должна. Дэн, ну какая разница, где я буду учиться? Мы живем в одном доме. Мы и так не расстаемся. Будем так же вечерами встречаться.

— Не знаю… не нравится мне эта затея. И за тебя беспокоюсь… даже боюсь.

— Это ты зря. Я не пропаду.

Дэн вплотную приближается ко мне.

— Не пропадет она… Подцепишь там себе какого-нибудь мажорчика…

— Так вот в чём дело! — усмехаюсь я. — Так бы сразу и сказал. А то: боюсь, беспокоюсь…

— Беспокоюсь, конечно… — хрипло шепчет Дэн, прижимаясь ко мне всем телом. — И боюсь тебя потерять…

Скользит губами по мочке уха, по скуле, находит губы. И целует так, будто и впрямь я уезжаю навсегда.

10. Женя

Серебряный бор, где находится гимназия, километрах в пятнадцати от города. Но поскольку не все работники имеют личный транспорт, в течение дня туда-сюда по расписанию курсирует автобус. Привозит и увозит таких, как моя мама — уборщиц, охранников, поваров, дворников. На нем теперь и я буду добираться до гимназии и обратно.

Единственное, что неудобно: на остановке я должна быть очень рано, в половине седьмого утра. Автобус ходит строго по часам и никого не ждет. Опоздаю — и всё. Следующий рейс только в одиннадцать. А занятия начинаются в девять.

Всю ночь накануне я не сплю. Как бы ни уверяла наших, что мне всё нипочем, я отчаянно трушу. Утешаю себя лишь тем, что, по сути, они ведь просто люди. А подход можно найти к любому. И не все наверняка такие же сволочи, как тот подонок.

Утром я как штык на остановке. Несмотря на бессонную ночь, бодрости во мне хоть отбавляй. А нервы натянуты как струны.

Наконец приезжает автобус. Я заскакиваю в салон, уже достаточно полный, здороваюсь со всеми и занимаю место рядом с молодой женщиной в плаще горчичного цвета. Минут пять она украдкой разглядывает меня, потом тихо спрашивает:

— А ты… дочь Вали?

— Да. А вы…?

— А я — Марина. Мы вместе работаем… работали. Как она?

— Пока не очень. Не встает даже. А… что всё-таки случилось? Вы знаете, кто с ней так поступил?

Марина сразу меняется в лице.

— Я ничего не знаю, — и тише добавляет: — И никто не знает. А даже если и знает, все равно не скажет.

— Почему?

— Потому что такая работа на дороге не валяется. И ты тоже… помалкивай, не лезь с расспросами, если хочешь здесь остаться. Пользуйся случаем. Не каждому так везет.

Затем она отворачивается к окну и до самого конца поездки молчит.

Да уж, нашла везение. Но в спор я не лезу. Надо хотя бы освоиться для начала.

Автобус въезжает на территорию гимназии и сбрасывает скорость. Я завороженно смотрю в окно. Буклет не передавал и половины местных красот. Идеальные газоны и ровные дорожки, фонари и подсветки, скамейки и фонтаны. А кругом темно-синие высокие пирамиды елей, еще пышная золотая листва кленов и ярко-зеленые безупречно подстриженные кусты.

Здание самой гимназии — трехэтажный замок с двумя башнями по краям — даже на расстоянии кажется величественным и прекрасным. К нему, правда, пристроены несколько современных корпусов из стекла и металла, но общий вид они странным образом совсем не портят.

Здесь так красиво и изысканно — даже не верится, что в таком месте может твориться всякая подлость, жестокость и грязь.

До уроков