Книга Соратники - Олег Юрьевич Рой

смог разглядеть её полностью, лишь ухватывал обрывками какие-то отдельные черты: то распущенные волосы, тёмные и длинные, ниже пояса, то чёрные, сросшиеся на переносице брови, то руки, изящные и в то же время сильные, обнимавшие его во сне с какой-то особенной, будто затуманенной печалью, лаской. Но, несмотря на всю обрывочность сновидений, Ваня нисколько не сомневался, что, доведись увидеть маму наяву, он обязательно узнал бы её. Вот только состояться этой встрече, увы, было не суждено. Мама умерла, когда Ване не минуло ещё и полугода, и все педагоги, психологи и воспитатели в один голос уверяли, что он никак не может её помнить. Хотя сам Ваня был твёрдо уверен, что они ошибаются.

К великой досаде Вани, ни одной маминой фотографии не сохранилось. На память о ней сыну остались только имя, вписанное в свидетельство о рождении, и кусочек бересты на кожаном шнурке с каким-то славянским символом – дешёвая поделка, которые охапками продают на всевозможных ярмарках мастеров и фестивалях народной культуры. Но для Вани даже эта подвеска представляла огромную ценность, и он почти всё время носил её, пряча под одеждой, чтобы избежать ненужных расспросов.

Сегодня ему тоже приснилась мама. И этот сон не походил на другие, потому что в нём они с мамой были не только вдвоём. На пестревшем душистыми полевыми цветами, мокром от росы лугу Ваня, во сне почему-то босой, видел ещё какую-то девушку. Вот её, в отличие от мамы, он прекрасно разглядел. Фигурка тоненькая, гибкая, как молодая берёзка, богатая русая коса – в руку толщиной – спускается почти до подколенок. У девушки было круглое лицо, большие глаза, голубые… нет, даже синие, как васильки, и трогательные веснушки. Одета она была в русском стиле, как одеваются девчонки для всяких тематических фотосессий, ролёвок и прочих реконструкторских тусовок – старинный сарафан, вышитая красным узором белая рубашка, на голове венок из полевых цветов. Облик девушки Ваня запомнил так хорошо, что и когда проснулся, она словно живая была перед глазами. Но вот что эта девушка делала в его сне и как она была связана с мамой, он уже не помнил. И это почему-то было досадно. Ваня даже вновь зажмурился и попытался вспомнить – отчего-то это казалось важно. Но, как он ни старался, ничего не получилось.

Коротко блямкнуло сообщение мессенджера. Ваня вновь открыл глаза, потянулся за лежащим на прикроватной тумбочке смартфоном, бросил взгляд на экран и улыбнулся. Ну кто ещё ему мог писать в такую рань, как не Сенька? «Дрыхнешь, Ван Хельсинг? – спрашивал друг, а приложенный к сообщению стикер изображал развалившегося на кресле толстопузого кота. – А я уже на месте».

«Ща буду», – быстро набрал Ваня и, торопливо поднявшись, принялся застилать постель. Вернувшись в кампус после летних каникул, они с другом поклялись, что каждое утро будут вставать пораньше и минимум час – перед завтраком и первой парой – заниматься в тренажёрке или плавать в бассейне. Для Вани, в отличие от друга, это было несложно. Энергичный и активный, он всегда был склонен к здоровому образу жизни, а рыхлому и совсем не спортивному Сеньке физическая активность давалась тяжело, хотя привести себя в порядок ему было просто жизненно необходимо. Арсений Селезнёв, полноватый круглолицый юноша «ботанического» вида с милой и застенчивой улыбкой, обладал уровнем интеллекта Эйнштейна, знал, казалось, всё на свете, мог ответить – причём не заглядывая в интернет! – почти на любой вопрос из любой сферы знаний, но зачёты по физкультуре получал только чудом. Так что Ваня счёл своим долгом уговорить друга взяться за себя. Пока что слово удавалось держать, правда, учебный год только начался – на календаре была всего только вторая неделя сентября. Тёмка, сосед по комнате, учившийся на программиста, ещё даже не вернулся с моря, из Ялты, или куда там его на этот раз повезли родители, и Ваня наслаждался одиночеством. Хотя, в общем-то, против Тёмки ничего не имел и считал бы его неплохим парнем и вполне терпимым соседом, – если бы не его игровая зависимость.

Беда Тёмы состояла в том, что он был буквально помешан на компьютерных играх, точнее, на одной конкретной компьютерной игре – «The Monsters». Эти самые «Монстры» заменяли ему всё – учёбу, книги, спорт, все остальные интересы, друзей, девушек, а порой даже еду и сон. Тёма гамал, то есть играл, всё свободное время, говорил только об игре и завесил всю свою половину комнаты постерами, изображающими брутальных, но крайне несимпатичных существ с мускулистыми человеческими туловищами и головами свирепых зверей. Даже заставка в Тёмином смартфоне служила для того, чтобы показывать, сколько месяцев, дней и даже часов осталось до выхода нового аддона. Учебные пары, где отмечали посещаемость, но нельзя было играть, становились для Тёмы настоящей пыткой, и оставалось только удивляться, как он ухитрялся, хоть и с грехом пополам, но всё же сдавать экзамены, и до сих пор не вылетел из универа.

Самое интересное, что в своей страсти Тёма был далеко не одинок, – вселенная «The Monsters» была необычайно популярна во всём мире. И популярность эта росла с каждым днём, уверенно тесня и заставляя вчерашних фанатов напрочь забывать супергероев, претендентов на трон из мечей, космических воителей, учеников магических школ, мохноногих маленьких человечков, попаданцев, японские мультфильмы и всё остальное, что ещё вчера пользовалось таким успехом. Далёкому от подобных увлечений Ване это казалось чуть ли не каким-то массовым помешательством. Ну, может, не массовым, – но в случае с Тёмой явно уже где-то за гранью. Ну нельзя же считать главной целью своей жизни прохождение финального уровня какой-то там компьютерной игрушки!

Жить в одной комнате со сдвинутым геймером было, конечно, не сахар, но Ваня приспособился, убедил Тёму пользоваться наушниками и даже сумел найти в таком соседстве положительные стороны. По счастью, Тёма не так уж сильно доставал его своим увлечением, а больше предпочитал общаться – и по сети, и вживую – с единомышленниками. Недостатка в них уж точно не ощущалось. И Ваня мысленно утешал себя, что было бы гораздо хуже, если б соседом вместо Тёмы оказался кто-то куда более неприятный. Вроде Гордея Граневского, который предпочитал именовать себя «Гордо», – Ваниного злейшего врага. Типичный мажор, сын какой-то большой шишки, то ли крупного бизнесмена, то ли депутата (в подробности Ваня не вдавался, они его совершенно не интересовали), Гордо жить не мог без шумных вечеринок, ночных клубов и, самое отвратительное, – насмешек и издевательств над теми, кого Гордей и его прихлебатели презрительно именовали «нищебродами». Правда, Ваню, хотя тот