Книга Что известно реке - Изабель Ибаньез

изучение древнего Египта и громко рассказывал о моих достижениях за обеденным столом. Тетя предпочитала, чтобы я была тихой, послушной и покорной. Если бы я вернулась назад, то могла бы предсказать свое будущее вплоть до часа. Утром — уроки по управлению поместьем, после — чай, дневное светское мероприятие, а затем возвращение домой, чтобы за ужином принимать потенциальных женихов. Это была неплохая жизнь, но не для меня.

Я хотела бы, чтобы рядом были родители.

Мои родители.

Слезы опасно щипали глаза, но я зажмурилась и сделала несколько успокаивающих вдохов. Это был шанс. Несмотря ни на что я самостоятельно добралась до Египта. Ни одна другая страна не очаровывала моих родителей, ни один другой город не был для них вторым домом, и, насколько мне было известно, Каир и был их домом. Больше, чем Аргентина.

Больше, чем я.

Если я уеду, то никогда не пойму, что влекло их сюда из года в год. Никогда не узнаю, кем они были и это не даст мне покоя. Если я уеду, то никогда не узнаю, что с ними случилось. Любопытство прожгло дорожку прямо к моему сердцу, заставив его бешено колотиться.

Больше всего на свете я желала узнать, что стоило им жизни.

Думали ли они обо мне. Скучали ли они по мне.

Единственный человек, способный дать ответы, находится здесь. И по какой-то причине он хочет, чтобы я вернулась. Он отвернулся от меня. Мои ладони сжались в кулаки. Меня больше не забудут, не отбросят в сторону, как второстепенную мысль. Я прибыла сюда по веской причине и собираюсь довести дело до конца. Даже если будет больно, даже если истина разобьет мне сердце.

Никто и ничто не сможет снова разлучить меня с родителями.

Незнакомец с моими вещами продвигался дальше по причалу. Он обернулся через плечо и его голубые глаза безошибочно нашли мои в толпе. Он дернул подбородком в сторону судна, как будто это было само собой разумеющимся, что я побегу за ним, как послушная собачка.

Нет, сэр.

Я отступила назад, и он приоткрыл рот от удивления. Его плечи едва заметно напряглись. Продвинув мои вещи на несколько дюймов вперед, он только чудом не задел пассажира, ожидающего перед ним очереди на посадку. Безымянный незнакомец поманил меня, поджав пальцы. С моих губ сорвался смешок.

Нет, одними губами сказала я.

Да, произнес он в ответ.

Он не знал меня настолько хорошо, чтобы понимать: если я приняла решение, его уже не изменить. Мама называла это упрямством, мои наставники считали это недостатком. Но я думаю, что это упорство. Он, похоже, прочитал решение по моему лицу, потому что покачал головой. Тревога заполнила морщинки у его глаз. Я развернулась и растворилась в толпе, решив оставить свои вещи. Все в этом мире можно заменить, кроме выпавшего шанса.

Такая возможность выпадает раз в жизни.

Я ухватилась за нее обеими руками.

Множество людей служили мне ориентирами, уводя от буксиров, стоящих у причала. Незнакомец что-то кричал, но я уже была слишком далеко, чтобы разобрать его слова. Мой багаж теперь его проблема. Будь он джентльменом, он не оставил бы мои вещи бесхозными. А если нет… Ну, нет, это не так. Было что-то такое в его поведении. Уверенность, несмотря на презрительную ухмылку. Собранность, несмотря на исходящий от него запах спиртного.

Он казался аристократом, рожденный с целью указывать другим, что делать.

Речь на разных языках доносилась со всех сторон. Египетский, английский, французский, голландский и даже португальский. Египтяне, в сшитых на заказ костюмах и в красных шапочках с кисточками18, огибали туристов, спеша по делам. Мои попутчики пересекали широкий проспект, избегая конные повозки и ослов, груженных холщовыми сумками. Я старалась не наступать на экскременты животных, украшавшие улицу. В воздухе витал аромат дорогих духов и пота. У меня свело желудок от вида полуразрушенных домов и обломков — память о британских бомбардировках двухгодичной давности. Я помнила, как читала о том, что разрушения были огромными, особенно в цитадели, где некоторые египтяне пытались защитить Александрию.

Увиденный мной разгромленный порт отличался от всего прочитанного мной до этого.

Толпа, следовавшая с пристани, направилась к большому каменному зданию, украшенному четырьмя арками, расположенному прямо перед уходящей вдаль железной дорогой. Железнодорожный вокзал. Я сжала сумочку и перешла улицу, оглядываясь через плечо, на случай, если незнакомец преследовал меня. Его видно не было, но шага я не замедлила. Я чувствовала, что просто так он от меня не отстанет.

Впереди небольшая группа общалась на английском. Я владела им гораздо лучше, чем французским. Я последовала за ними на станцию, волосы от пота липли к шее. Квадратные окна пропускали достаточно света, благодаря чему был хорошо виден царивший хаос. Повсюду валялись груды багажа. Путешественники озадаченно перекрикивали друг друга, звали близких или бежали на посадку на поезд, а другие толкали тележки, наполненные угрожающе покачивающимися чемоданами. У меня участился пульс. Я никогда не видела столько людей в одном месте, одетых с разной степенью важности: от шляп с плюмажем до простых галстуков. Десятки египтян, одетые в длинные туники, предлагали помощь с чемоданами в обмен на чаевые.

Вдруг я поняла, что упустила англичан.

Miércoles19, пробормотала я.

Привстав на цыпочки, я судорожно пыталась осмотреться. На одном из них была высокая шляпа — нашла. Я пробиралась сквозь толпу, не сводя с нее глаз и таким образом дошла до билетной кассы. Большая часть вывесок была на французском, который, конечно, не давался мне легко. Как я должна была купить билет до Каира? Родители запрещали мне разговаривать с незнакомцами, но я нуждалась в помощи.

Я обратилась к ним, тем самым нарушив одно из маминых правил.

* * *

Я откинулась на мягкую подушку и вдохнула затхлый воздух. Пыль покрывала все: от сидений до полок для хранения. Снаружи поезд выглядел элегантно: строгие черные линии, украшенные красной и золотой отделкой, но интерьеру было уже несколько десятилетий. Это было неважно. Я была готова пересечь пустыню на осле, если бы это гарантировало, что я попаду в Шепард.

Пока что купе было лишь в моем распоряжении, несмотря на десятки пассажиров, заходящих в вагон. Среди них были эфенди20, направляющиеся в Каир по службе, и множество туристов, хаотично беседующих на всевозможных языках.

Деревянная дверь купе скрипнула, и на пороге возник джентльмен с поистине эффектными усами и круглыми щеками. В левой руке он сжимал кожаный портфель с золотой монограммой в виде инициалов БС. Заметив меня, он вздрогнул, но после