Книга 100 великих зарубежных писателей - Виорэль Михайлович Ломов

личную жизнь, намекая на неверность его жены и т. п.

В то же время Еврипида знали и почитали во всем Средиземноморье. Вот что рассказывает Плутарх о поражении афинян на Сицилии в 413 г. до н. э.:

«Их (афинян) продавали в рабство и ставили на лбу клеймо в виде лошади. Некоторых спас Еврипид. Дело в том, что сицилийцы. чтили талант Еврипида. Когда приезжающие доставляли им небольшие отрывки из его произведений, сицилийцы с наслаждением вытверживали их наизусть и повторяли друг другу. Говорят, что в ту пору многие из благополучно возвратившихся домой горячо приветствовали Еврипида и рассказывали ему, как они получали свободу, обучив хозяина тому, что осталось в памяти из его стихов, или как, блуждая после битвы, зарабатывали себе пищу и воду пением песен из его трагедий».

Вокруг Еврипида сложилась крайне неблагоприятная обстановка. Не понятый афинянами и обиженный ими, поэт в конце жизни покинул родной город. Он поселился в Македонии, где встретил радушный прием царя Архелая и завершил свою великую трагедию «Вакханки». Еврипид и умер на чужбине в 406 г. до н. э.

Афиняне испросили разрешения захоронить драматурга в родном городе, но Архелай пожелал оставить могилу Еврипида в своей столице, Пелле. Афины же поставили в театре статую Еврипида и пустую гробницу (кенотаф), воздав ему почести после смерти. Плутарх передал легенду: в гробницу Еврипида ударила молния, великое знамение, которого удостоился из знаменитых людей только Ликург. Сплетни не оставили поэта и после его смерти. Некоторые клялись именем Аполлона, что его растерзали собаки, а то и вовсе – женщины, отомстившие «женоненавистнику».

Что же так раздражало в Еврипиде его сограждан? Если в начале Пелопоннесской войны он писал патриотические пьесы, прославлявшие Афины («Гераклиды», «Просительницы»), то в 415 г. он выступал с резким протестом против войны вообще («Троянки»). К тому же в ряде трагедий Еврипид развивал мысль о том, что рабство есть несправедливость и насилие. Использовал поэт и запретную до него в трагедиях тему эротики. Но главное и, быть может, единственное, что никак не могли принять афиняне – его изображение человеческих характеров. Аристотель отмечал в своей «Поэтике», что Еврипид вывел на сцену людей такими, какие они бывают в жизни, жалкими и ужасными, что вызывало у неподготовленных, неискушенных в перипетиях психологических переживаний зрителей сложную гамму чувств – от сопереживания до ужаса, и, соответственно, неприятия и отторжения пьес, как таковых. Невежественные и глупые люди, сгорающие в пламени необузданных страстей, жадные, честолюбивые и жестокие, губящие себя и своих близких – такие герои-монстры зрителей не только пугали, они им были не нужны. Трагедии Эсхила воспитывают людей, утверждал Аристофан, а произведения Еврипида «портят» их. Собственно, Еврипида постигла участь гения, опередившего свое время.

Сохранились, помимо одной сатировской драмы и множества драматических фрагментов, 17 трагедий Еврипида. Лучшие, по оценке древних, драмы потеряны; из уцелевших увенчан был только «Ипполит». Самая известная драма Еврипида – «Медея» (431 г. до н. э.). В ней поэт одним из первых обратился к изображению любовного конфликта в драме и сделал любовную страсть движущим мотивом событий.

В Средние века творчество Еврипида было забыто. Новая волна интереса к его драматургии возникла в эпоху Возрождения, и, как следствие, европейская драма стала развиваться двумя путями: в сторону трагедии сильных страстей (через древнего римлянина Сенеку к великому французу XVII в. Расину) и в сторону бытовой драмы (от древних римлян Менандра и Плавта к сопернику Расина – Мольеру). Влияние драматургии Еврипида отчетливо заметно и в творчестве Вольтера, Гете, Шиллера, Верхарна и многих других.

Главная заслуга в переводе драм Еврипида на русский язык принадлежит И.Ф. Анненскому. Переводили его также Д.С. Мережковский, П.Д. Шестаков, В.А. Алексеев, Н.П. Котелов, В.Г. Аппельрот.

АРИСТОФАН

(между 444 и 450 – между 387 и 380 гг. до н. э.)

В 406 г. до н. э. афинский театр потерял сразу двух великих поэтов – Софокла и Еврипида. Ушла целая эпоха великой аттической трагедии. Общественность активно обсуждала, кто из трех трагиков: Эсхил, Софокл или Еврипид – лучший. Комедиограф Аристофан свой ответ дал на следующий год в пьесе «Лягушки». Герой пьесы бог вина Дионис, опечаленный тем, что афинский театр осиротел, надумал вернуть Еврипида. Вход в Аид был запрещен даже богам. С трудом, но Дионис со слугой все же попали туда. Несмотря на «адскую» тематику, действие шло под нескончаемый хохот зрителей над остроумными диалогами. «А видел ты здешних грешников, и воров, и лжесвидетелей, и взяточников?» – спрашивал один актер. «Конечно, видел, и сейчас вижу», – второй показывал на ряды зрителей.

«Лучший – Эсхил!» – решил в конце концов Дионис, забирая Эсхила с собой. А подземный бог напутствовал: «Такому-то политику, и такому-то мироеду, и такому-то стихоплету скажи, что давно уж им пора ко мне.» Театр умирал со смеху.

В этой пьесе Аристофан пародировал не только Еврипида, но и любимого им Эсхила. Пародия была у него в крови, и он выбирал мишенями для пародий соразмерных своему таланту личностей. Любил он нападать и на Сократа, высмеивая его новации в области образования, хотя по свидетельству Платона был его приятелем. Все пьесы Аристофана отличала воистину гусарская бесшабашность, изящная выдумка, искрометный юмор, острая злободневность; особенно радостно принимали зрители непристойности и грубые личные и политические выпады против сильных мира того.

Жанр древней комедии Аристофан довел до совершенства. Греки были очарованы его пьесами. Платон говорил, что «музы устроили себе в нём приют», а все древние называли его попросту Комиком.

По убеждениям Аристофан был государственником, и во всем, что, по его мнению, колебало государственные основы, видел объекты для сатирических стрел. Себя он называл «очистителем, отвращающим беды от своей страны».

Он резко критиковал разбогатевшую на войне городскую демократию и тиранию, обвинял афинский демос в малодушии, легкомыслии, в падкости до льстивых речей, глупой доверчивости, заставляющей его вечно питать надежды и вечно разочаровываться. Афиняне повторяли за ним вслед, что в Совете 500 «заседает оболваненный народ».

И в то же время Аристофан с уважением относился к политическим деятелям, выступавшим за мир; особо благоволил к полководцам: «Нет благородней смерти Фемистокла». Сочувствовал он и бывшим храбрым