Книга Судьба империи - Хикару Сувета

нет правителя”, “правитель должен существовать ради своего народа”. По этой причине Тин без презрения или зависти смогла принять наложницу мужа. Женщины мало общались за годы брака с императором, но за этот месяц сильно сблизились. Несмотря на разное положение, их судьбы были похожи.

Женщины не любили императора и не хотели занимать почётное возле него место. Им было меньше двенадцати лет, когда отцы их подарили императору. По давнему закону мужчина — глава клана отдавал императору при коронации свою дочь. Если дочь была мала, то в гарем она переходила по достижению семнадцатилетия, если стара, то императору дарили женщину помоложе. Если же у главы не было дочерей, он дарил правителю племянницу или ближайшую красивую соклановку, иногда даже приходилось отдавать жён. Учитывая, что у императоров было много детей из разных кланов, часто случались браки с двоюродными братьями и сёстрами и прочими родственниками.

Фансю в день семнадцатилетия покинула отчий дом и отправилась в большой и роскошный дворец. Её приняли холодно жёны и наложницы, но так принимали всех новеньких. Всё изменилось спустя год, когда девушка родила императору белого ребёнка с большими глазами. Подруги по гарему стали косо смотреть на гулёну, император вовсе приказывал наложнице убираться во двор, когда посещал гарем — иметь множество партнёров может только он. Но травле Фансю не подвергал никто. Её просто не замечали, как и малышку Фейин, чья внешность сильно бросалась в глаза всем, но не обитателям гарема. Но спустя пять лет после рождения девочки император вспомнил про изменщицу и решил узнать, какова она на вкус. Эта ночь была похожа скорее на изнасилование, чем на первую брачную ночь. Не выдержав унижений, Фансю наплевала на клан и императора, забрала дочь и убежала в деревню к родителям, заявив, что если увидит ещё раз императора, но на месте зарежет его, а потом прикончит себя и своих детей.

У Тин было всё иначе. Ещё в день коронации император избрал её своей женой, учитывая мощь клана Яо. Маленькая невеста радовалась внезапно свалившейся на её плечи награды. Но жизнь во дворце указала ей своё место. Она — одна из пяти жён, если не считать наложниц-перчаток. Тин не нужна была императору как любимая женщина, сделал женой он её только из политических целей. На неё и двух детей император не обращал никакого внимания. Тин старалась закрывать на равнодушие мужа глаза до того рокового дня, когда погибла её дочь. Император даже не приехал на прощание, сказав коротко и ясно: “Нет тела — нет похорон; нет похорон — нет церемонии; нет церемонии — нет меня”. Как и подруга по несчастью, Тин забрала вещи и сына и вернулась в родной город. В отличие от Фансю она имела право это сделать — у неё родился сын. По законам Ксинга родившая императору мальчика жена или наложница могла спокойно покинуть гарем и стать главой своего клана, пока сын не подрастёт, чтобы не передать пост ему.

Женщин объединила общая судьба, несмотря на то, что дочь одной чуть не убила сына другой. Во вражде их детей была и их вина. Как-то Тин навестила Фансю и Фейин за чашечкой кофе. Девушка холодно приняла женщину, но сидела с ней в одной комнате по просьбе матери.

— Тин, доказательства могут быть какими угодно, но я не поверю, что моя дочь хотела убить твоего сына, — обращалась она к своей полугосопже по имени и на “ты”. — Мэй дома мне все уши прожуживала про Линга, она полюбила его как родного брата. Она не могла на него напасть.

— Ложь в глаза в наших кланах не редкость, — ответила Тин. — Я, как глава клана и жена императора, навидалась немало.

— Но моя Мэй — девочка не завистливая и не злая. Она в Аместрис-то отправилась лишь бы спасти наш клан, а не возвыситься перед другими.

Тин грустно покачала головой.

— А кто тогда? Мэй поймали с поличным. Если только… — лицо у женщины вытянулось. — Твоя Мэй была под гипнозом.

— Под гипнозом?

— Да, алхимия — наука громоздкая. Вдруг, и гипноз изобрели такой, чтобы человек говорил и делал всё по чужой указке.

— Эта брехня, — повышенным голосом вмешалась Фейин. — Никакой бы гипноз не продержался бы три недели, что прошли. Есть один способ заставить сделать что-либо человека против её воли — прицепить на его тело печать с душой другого человека, который бы действовал вместо него. Но у Мэй нет никакой печати. Вывод напрашивается сам на себя — моя сестра захотела убить вашего сына.

Фейин зло усмехнулась, взглянув на Тин:

— К сожалению, ей не удалось этого сделать. Окажись в Ши на сутки раньше — я бы помогла довести ей план до конца.

Девушка бахнула кулаком по столу, опрокинув чашки на женщин, и выбежала из дома.

* * *

Альфонс и Линг не спали ночью. Друзья решали, как им быть. Месяц минул, а о врагах ни слуху ни духу.

— Линг, я больше этого не вынесу. Я не могу смотреть, как Мэй томиться в клетке. Может, нет никаких врагов? Передумали тебя убивать и заняты поиском камня, который ты хранишь в баночке с кормом для рыбок на аквариуме?

— Может и такое быть, — ответил Линг. — Но не в крови нашей «семьи» бросать дело на полпути. Ал, я день и ночь думаю, как выудить их, но идеи не приходят, — принц вздохнул. — Сидел бы во мне Жадность, одна голова хорошо, а две лучше.

Лингу не хватало заклятого друга. Он с трудом скрывал свою боль. Четыре года не могли уладить боль в его душе после смерти гомункула-паразита.

— Жадность умер, — крикнул Ал. — Я твоя вторая голова. И у меня есть одна идейка. Что если твоя мама напишет императору официальное письмо о вынесении Мэй смертной казни? Если враги у тебя есть, они клюнут. Ведь перед вынесением решения по поводу жизни своей дочери император обязан поговорить с Мэй наедине. Будь Мэй воровкой камня и заговорщицей, она ему всё бы рассказала с глазу на глаз и могла бы стать императрицей, отдав камень.

Линг почесал затылок.

— А что? Я согласен.

* * *

Мэй спала в уютной “клетке” на