Книга Та, которой нет - Маша Ловыгина

ей когда-либо нравился. Всё проходило так же внезапно, как и начиналось. Она даже толком не успевала осознать этого. Но любовь к Бархатову крепла, проникала в каждую клетку, бурлила в крови, сжимала сердце. Глупо и бестолково выталкивала Владу не только блуждать по территории торгового центра, но и постоянно погружаться в мечты и грёзы о нём, отвлекая от реальной жизни. Но к чему ей эта реальная жизнь без него?!

— Кирилл, — прошептала Влада, прижав ладонь к стеклу.

Его спутница с белоснежным каре вдруг резко встала. По всей видимости Бархатов что-то сказал ей, и она, нервно скомкав салфетку, отбросила ее в сторону. Он же отложил нож, промокнул губы и улыбнулся.

Влада синхронно улыбнулась с ним. «Боже мой, — промелькнуло в голове, — у него ямочки…»

Блондинка, выпрямив спину, выбралась из-за стола и пошла к выходу. Влада вдруг с изумлением заметила, что та хромает. Старается идти ровно, но всё равно дефект походки заметен невооруженным глазом. Девушка, не обращая ни на кого внимания, подошла к официанту и что-то сказала ему. Но тот лишь пожал плечами и быстро скрылся за колоннами.

Незнакомка замерла на мгновение, а затем повернулась лицом в зал.

И вот тут сердце Влады затрепыхалось в груди, а затем словно замёрзло, покрывшись ледяной коркой. И вместе с ним и вся она превратилась в соляной застывший столб.

«Стася?!»

6

Бархатов махнул рукой. Заиграла музыка. Звуки мелодии долетали до Влады будто сквозь вату в ушах. Он подошёл к Стасе и, развернув её, прижал к своему телу. Его рука скользнула по её спине, замерев чуть ниже талии. Второй рукой он обхватил запястье Стаси и, притянув к губам её пальцы, поцеловал. Она в ответ попыталась одёрнуть кисть, но Бархатов повёл её в медленном танце, глядя прямо в глаза.

Горький комок в горле заставил Владу очнуться. Она отшатнулась, сделала пару шагов и, поскользнувшись, рухнула в небольшой сугроб. Слёзы, еще секунду назад выступившие на глазах, подмёрзли и склеили ресницы. Влада забарахталась в снегу, хлюпая носом, пока не увидела протянутую руку.

Молодой мужчина не стал ждать, когда она ухватится за него. Поднял её за локти и поставил на ноги. Влада поморщилась от ноющей боли в ступнях.

— Спасибо, — еле слышно пробормотала заледеневшими губами.

— Там нет ничего интересного, — заметил он, кивая в сторону окна.

Влада не ответила. Сейчас, когда свет упал на его лицо, она смогла разглядеть парня — охранник Бархатова. Стыд обжёг её щеки.

— Извините, — быстро проговорила Влада и заковыляла вон из парка. Потом понеслась, не оборачиваясь, не разбирая дороги и не обращая внимания на прохожих, в надежде, что он её не узнал.

Уже в маршрутке, скукожившись на сидении, стуча зубами от нервного холода, Влада убедила себя, что он не только не узнал, но даже не запомнил ее ещё тогда, в центре. Она — пустое место не только для Бархатова, но и для его охранника.

Квартира встретила её звенящей тишиной. Закрыв дверь, Влада прижалась к ней спиной, смяв в рюкзаке упакованный в хрустящую бумагу рождественский венок со свечками. Маленький, ничего не значащий, подарок из серии «передарить и забыть», который она купила для Милы.

Так вот, значит, как… Дочь алкоголички, глупая детдомовка, умеющая только задирать ноги и воображать из себя великую балерину, Стася Иволгина, — девушка Бархатова! Уму непостижимо…

Влада стащила с себя шарф и отбросила его в сторону, куда-то вниз, на сваленные вещи. Давно следовало прибраться, разложить одежду деда по пакетам и… Каждый раз на этой мысли Влада замирала — куда их девать? Вынести на помойку или предложить соседям? Кому нужны старые ношеные вещи?…

Скоро она сама превратится в такую же тряпку — серую и неприметную.

Влада не могла представить себя рядом с Бархатовым, но то, что Стася была с ним, жалило куда сильнее. Что он в ней нашёл? Или так — где он её нашёл? В какой подворотне, чёрт возьми?!

Настроение испортилось до такой степени, что Влада с трудом заставила себя принять душ и поставить чайник. Есть не хотелось. Хотелось плакать, уткнувшись в подушку, и жалеть себя. Она так и сделала — легла, отвернувшись лицом к настенному ковру, и упёрлась лбом в его колкую шерстяную поверхность. Воспоминания опять заполнили её сознание. Владе даже показалось, что снова запахло гороховым супом и тушёной капустой из приютской столовки.

* * *

…После уроков Стася утянула её в сторону от остальных.

— Сейчас быстро перекусим, а потом ты оденешься и будешь ждать меня за углом, — сказала она.

— А уроки? — растерялась Влада. — Вдруг меня искать будут?…

Иволгина насмешливо прищурилась:

— Не хочешь, не ходи.

— Нет-нет, — тут же пошла на попятный Влада. — Я попробую. Скажу, что… — она не придумала того, что скажет соседкам по комнате, а потому замолчала, чувствуя мандраж от возможности улизнуть с территории вместе с Иволгиной.

По правилам следовало всегда отпрашиваться у дежурного воспитателя, но этим могли воспользоваться только те, кому уже исполнилось четырнадцать, да и причина должна была быть существенной, чтобы тебя отпустили.

Воспитатели в приюте были нормальными, но очень приставучими — как поспал, как поел, что с уроками, пойдём туда, пойдём сюда, тепло ли тебе, девица, — и всё в таком духе. Самое страшное для них было нарваться на ситуацию, в которой воспитанник решил бы пожаловаться на воспитателя или удрать. Все, конечно, планировали побег, но бежать особо было некуда, да и огрести на улице или у пьющих родственников можно было куда быстрее и больнее, чем от своих.

Воспитателям же в таких случаях приходилось писать многостраничные заявления в полицию и подвергаться обструкции от начальства. Кое-кто уходил, на его место приходил другой, который искренне считал,