Книга Мареси - Мария Турчанинофф

– но она, кажется, понимает все, что говорит Дорье.

Сестра О улыбнулась Дорье одной из тех редких улыбок, от которых ее узкие губы и темные глаза немного смягчаются.

– Именно так, Дорье! Знание – сила. Поэтому особенно важно, чтобы сюда, в Аббатство, приезжали неофитки – и, научившись всему, что мы знаем, уносили эти знания обратно в большой мир. Особенно это касается неофиток сестры Нар, которая передает знания о травах и целительстве.

– Но и другие знания важны, – вставила я. Мне хотелось, чтобы сестра О заметила, как много я знаю, хотя я моложе Дорье. – Уметь считать, знать астрономию и историю и… и… – больше я ничего не могла вспомнить.

– Как поддерживать чистоту и выращивать растения, – добавила Юэм. – Как накормить много людей, когда продуктов мало. В качестве помощи при голоде.

– Как ухаживать за животными! – радостно выпалила Дорье.

– Зодчество, – добавила Эннеке. – Как строить мосты, рассчитывать грузоподъемность, создавать высокие здания.

Я опустила глаза. Мне хотелось бы все это называть самой.

– Так и есть, – серьезно проговорила сестра О. – Всякие знания, которые вы и другие неофитки можете отнести в свои страны, исключительно важны.

– Но ведь хорошо, что некоторые неофитки остаются здесь? Сохраняют знания и обучают новых неофиток? – спросила я.

– Да, – ответила сестра О, глядя на меня серьезным взглядом. – Но очень важно не использовать наше Аббатство для того, чтобы спрятаться от мира.

Я не совсем поняла, что она имела в виду, но довольствовалась ее ответом. Мне известно лишь одно – здесь, на острове с его жарким солнцем, прохладными ветрами и ароматными цветущими склонами, среди коз, пчел, сестер и неофиток, и есть мой дом.

Когда в середине дня в занятиях наступил перерыв, мы с Эннике отправились на наше любимое место под лимонным деревом. Яй пошла с нами. Мы ели хлеб, запивая его холодной водой из колодца, и смотрели поверх стены на море, такое голубое и мерцающее серебром, что глазам больно. Из Сада Знаний до нас долетали ароматы цветов и трав, которые выращивает там сестра Нар. Над нашими головами в воздухе парили птицы – иногда одиночки, иногда целыми стаями. Ослепительно белые птицы. Черный кот с лапками цвета сливок умывался, сидя на низкой каменной ограде сада. Эннике прислонилась к стволу лимонного дерева и вытянула ноги.

– Как бы мне хотелось, чтобы меня призвали в какой-нибудь дом или к сестре. Мне ужасно надоели уроки сестры О!

– Но ведь там так интересно! Каждый день узнаешь что-то новое!

Я уставилась на нее, а она улыбнулась мне.

– Ну да, Мареси, ты можешь целыми днями впитывать в себя знания, как губка. А мне уже хочется начать что-нибудь делать самой. Ах, если бы Мать призвала меня служить Луне! Вот это была бы большая честь.

– Ты самая старшая из неофиток в Аббатстве, которую пока не призвали. Ясное дело, она выберет тебя.

Улегшись на спину, я посмотрела наверх, на крону дерева. Среди темных листьев тут и там виднелись маленькие белые цветочки.

Черный кот спрыгнул со стены и направился к нам. Яй осторожно протянула руку, кот потерся об нее и принялся мурлыкать. Внезапно она замерла. Я села и проследила за ее взглядом.

Маленькая белая лодка с голубым парусом приближалась к гавани внизу под нами.

– Это рыбацкое суденышко, – спокойно проговорила я. – Идет сюда, чтобы продать свой улов. Смотри, вон сестра Веерк и ее неофитка Луан. Они отвечают за торговлю. Видишь, они выходят на мостки? Корзины, которые они несут, заполнятся свежей рыбой, а потом они расплатятся медными монетами, восковыми свечами из воска наших пчел или какими-нибудь целительными снадобьями, приготовленными сестрой Нар. Здесь в Аббатстве она занимается больными. Она знает все о целительстве и травах. Рыбаки обычно рассказывают, что им нужно, и к следующему их приходу у сестры Веерк все готово.

Но Яй не расслабилась, так что мы с Эннике переглянулись и встали.

– Занятия скоро продолжатся. Пошли.

Распорядок дня в Аббатстве Яй выучила очень быстро. Мне достаточно было показать ей все по одному разу – она мгновенно все запоминала. После еды относила свою посуду в посудомоечную, жертвовала свой хлеб Хавве, относила свою одежду в Отраду тела для стирки и читала тексты, которые давала ей по вечерам сестра О. Всего за несколько дней она выучила движения в приветствии солнцу, песни благодарения и хвалы.

По вечерам она вместе со мной спешила в Дом Знаний, сидела и читала, пока солнце не спускалось совсем низко. Она все время следовала за мной по пятам. Сестры заметили это и не разлучали нас, раздавая обязанности, – вместе со мной Яй отводила коз на горное пастбище, собирала мидии на берегу, готовила первый сыр года, носила воду из колодца, подметала двор и убирала в Доме Неофиток.

Вскоре стало совершенно ясно, что Яй не привыкла к физическому труду. Сильной ее назвать было нельзя, она могла донести разве что полведра воды, но никогда не жаловалась.

Говорила она вообще очень мало.

По ночам она видела кошмарные сны и кидалась из конца в конец кровати, будя меня. В такие минуты я слышала, как она бормочет нечто такое, чего я не понимаю. Часто звучало одно имя: Унаи. Я не знала, мужское это имя или женское, но наверняка это кто-то важный, потому что Яй видела Унаи во сне каждую ночь. В спальне нас много, так что бормотание Яй слышала не только я.

В последующие недели весна всерьез пришла на остров. Стало жарче, сестры заговорили о Лунном танце и прочих ритуалах, связанных с весной. Горы оделись в белые и голубые весенние цветы, воздух заполнился жужжанием пчел и мух. Дорье постоянно напевала себе под нос, соревнуясь с птицами. Она умеет изображать голоса всех птиц острова.

Однажды, когда с приезда Яй миновала половина лунного цикла, мы сидели вечером в спальне, готовясь ко сну. Старшие девочки расчесывали волосы младшим, и я помогала Эннике расчесать ее локоны, которые к концу дня неизменно спутываются от ветра. Она сидела, подняв лицо и закрыв глаза.

– Так делала моя сестра, когда я была маленькая, – пробормотала она. – Я мало что о ней помню – только ее руки, расчесывающие мои волосы.

Хео, сидевшая у моих ног, играла с котенком, таким же черным, как и ее волосы. Котенок гонялся за ее