Книга Иоаннида, или О Ливийской войне - Флавий Кресконий Корипп

высадиться и собраться на открытых пространствах города, а начальникам – собрать подчиненных в плотный строй и поднять знамена. Сильное горе вздымало его ярость. Он не мог не печалиться о разрухе на той земле, что он видел прежде; и вот, горюя, он двинул армию. Молодые воины охотно починились его командам и, отбросив медлительность, быстро передвигались, куда было необходимо. Все воины обнажили мечи и охотно приготовились к схватке. Грубо звучащие звуки медных труб разжигали пламень битвы. Из девяти широких ворот быстро выступили их отряды и выстроились в линию; все стены извергали их вооруженных товарищей. С этой стороны вышла конница, с другой тысячью разных путей выдвигалась более медленная пехота, и сухая земля стонала под их марширующими ногами. Так же правитель небольшого, но прекрасного царства разбивает свой лагерь и приказывает густым роям пчел вылететь из их ульев и отправиться на поиски золотого воска. Так же он готовится и к битве, если ему случится столкнуться с гневом другого командующего, или он быстро летит, желая избавиться от доставляющих неприятности трутней. Один за другим поспешают его воины, исполняя его команды, покидают улей изо всех отверстий и жалят врагов, грубо жужжа. Вот так же выходили воины Иоанна из каждой части Карфагена на равнину, радуясь, с высоко поднятыми знаменами. Вот густой медный строй ощетинился [оружием]. Некоторые несли луки и колчаны, в то время как на широких плечах других блестели доспехи[18]. Копья и щиты сверкали вместе с тяжелыми нагрудниками и высокими гребнями [шлемов]. Причудливое облако пыли было взбито ими в толстый туман, поступь копыт взрыхляла терпеливую землю, и подобное дыму облако вздымаемой пыли заполонило воздух. Среди первых, подбодряя ряды [своих воинов], ехал командующий и, вспоминая прежние битвы в Персии, воспламенял военачальников, державших то же оружие, которое у них было и тогда. Как еще мог он воодушевить души тех героев, как не восхваляя труды войны? Так, даже Юпитер, как древние поэты рассказывают в своих языческих песнях, когда неистовая Флегра вооружилась при восстании гигантов, наставлял своих небесных товарищей, как требовала судьба; каким ударом своей молнии его мощь низвергнет земнорожденную[19] расу, каким копьем Марс пронзит и сокрушит их члены, как взглядом Горгоны Афина обратит их в горы, какой тучей стрел Аполлон погубит их и кого своим изогнутым луком обездвижит Диана.

Так по широким равнинам Бизацены армия спешила к месту, называемому нашими предками Лагерем Антония[20]. Там только Иоанн успел разбить лагерь, как к нему явились вражеские послы от тирана. Благородный полководец велел пригласить их в свой шатер, дабы они передали послание их жестокого господина. Тогда, в ответ на его распоряжение, Макк, владевший латынью, ответил: «Великодушный командующий свирепого латинского народа, герой Антала, сын Гуенфана, приказал нам сказать тебе: “Иоанн, ты, которого силы массилов знали еще со времен Соломона[21] – нашего проклятия, ты, который был соседом нашей земли, бывший охранитель морского побережья, разве ты не слышал, какое множество воинов Соломона полегло в той тяжкой битве с нами? Ты не слышал, как перебитые римляне заполнили собой реки, как много ваших людей было порублено и раскидано по полям? Нет у тебя сведений о скверной смерти в бою вашего полководца? И теперь ты осмеливаешься нападать на племена, прежде [так и] не завоеванные? Ты не знаешь, какие могучие воины илагуаны, народ, чья древняя и неумирающая слава столь знаменита? Максимиан, подчинивший мир римскому правлению и бывший императором латинян, [на себе] испытал [крепость] их предков в бою. И как ты, сам себя приведший на край могилы, дерзаешь ныне выступить против моих товарищей с такими ничтожными силами? Выдержишь ли ты удары их могучих рук, мой римский полководец, или даже дерзнешь ли просто встать лицом к лицу с ними на ратном поле? Повернись лучше, собери свои знамена и отступи, опасаясь за жизнь. Но если ты воображаешь, что выдержишь бой со мной, если находишь удовольствие в том, чтобы отправиться в мир теней, и тебя призывает твой последний день, отчего ты заставляешь свои знамена изнывать от отсрочки? Пришли мне твердое слово своего намерения, и я приду, куда ты хочешь, и мы испытаем свою судьбу. Такое послание [наш] храбрый командующий дал нам. Пошли же теперь ответ, который считаешь нужным”.

Тогда, преисполненный спокойствия и достоинства, не поддавшись гневу против врага, командующий ответил: “Мне нечего ответить этому противнику-дикарю. Дни уже сочтены, в течение которых я заставлю послание вашего жестокого тирана принести свои плоды. Свой собственный ответ я дам позже”. Так ответил он и приказал заключить послов под стражу, пока он готовился к своим славным делам. Кто мог бы надеяться, что тем людям оставался шанс на спасение? Как велико было терпение того могучего вождя, как велики его чувство долга и способность повелевать! Сердца варваров надулись и возгорелись от сумасшедшей ярости, но он выказал снисходительность и управлял своими действиями с латинским достоинством. Он не имел желания отомстить гордецам, убив их немедленно, но желал вместо этого спасти угнетенных и возвысить униженных. Римская честь проявилась так, и всегда она такой останется. Она сохраняет плененных и обещает им избавление от своего гнева.

Когда Венера[22] взошла над океанскими водами и принесла с собой огонь, освещающий землю красным светом своих лучей[23], командующий приказал снести лагерь и отдал фалангам приказ выступать сомкнутым строем. Скорбным порывом прозвучал сигнал жестокой трубы, извергающей песни смерти из своего медного чрева, и изгнал сладкий сон из груди воинов. Под крики ожил и зашевелился их лагерь, отчего в их союзников вселилась уверенность, а товарищи подбодрились. Их слуги собрали палатки, прежде прикрепленные [кольями] к земле, вывели лошадей в изукрашенных сбруях из их высоких стойл, собрали копья. Но когда боевая линия начала в порядке выступать и воздвигла своих победоносных орлов, сам командующий, с сердцем, преисполненным благожелательной заботы, занялся расстановкой подразделений, собрал начальников и начал давать им увещевания и наставления: “О, римские войска, твердая надежда нашего государства, вы, украсившие мир своей отвагой, наше величайшее утешение, верный бастион империи и награда нашим испытаниям, вы должны знать, сколько доверия можем мы оказать этому народу. Так дайте мне напомнить [вам] об их предательстве, их обмане и вероломстве, подсказать [вам], чего стоит бояться и открыть, что нам надо исполнить. Упорная битва с этими людьми никогда не обходилась без злого обмана. Нет, передняя линия мавров[24] всегда выигрывала войну посредством предательства, залегая в засаде, уверенная в своем припрятанном оружии.