Книга Сказка о серебряных щипчиках - Акрам Айлисли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наступила тишина; мне вдруг стало жалко Мукуша. И не мне одному. Даже дядя Абуталиб вопреки обыкновению взглянул на дядю Муртуза и укоризненно покачал козырьком. Но это не произвело на председателя никакого впечатления.
— Сколько раз я тебе говорил, — продолжал он еще громче, — привязывай осла! А ты? Вчера смотрю — опять ишак в колхозном тутовнике прохлаждается.
— Вчера мой ишак со двора не выходил, — не поднимая глаз, негромко отозвался Мукуш.
Дядя Муртуз начал кричать на Мукуша, причем теперь председатель сельсовета согласно кивал козырьком. Мукуш молчал. А ведь ишак и правда не выходил вчера со двора; Мукуш весь день заготавливал топливо: свалил старую шелковицу, распилил и, обливаясь потом, охапку за охапкой таскал дрова в подвал.
Когда у Мукуша было легко на душе, он ходил по двору, засунув руки в карманы, и что-то шептал себе под нос.
— Ожил! — презрительно говорила в таких случаях тетя Медина, искоса поглядывая на Мукуша.
Я чувствовал, что в этом слове кроется очень большой смысл, видел это по тетиным глазам, и у меня становилось тревожно на душе, хотя я и не понимал, в чем дело.
В тот вечер, после собрания, у Мукуша было именно такое настроение: он расхаживал по двору, что-то бормотал, будто учил стихотворение, а тетя провожала его недобрым взглядом.
Стемнело, в глубине двора мерцала за деревьями папироса Мукуша; он все ходил, ходил, а я, не понимая, чем он сегодня так доволен, удивленно следил за ним издали. Ишак, как всегда привязанный к дереву на краю двора, тоже, казалось, недоумевал: он внимательно смотрел на Мукуша, нетерпеливо перебирая ногами…
Потом Мукуш поднялся к нам и начал оживленно кружить по крыше. Его огромная тень двигалась по стене дома, скользила по увядшим плетям огурцов…
Мукуш был очень хорошо настроен, а если он радовался, это всегда не нравилось тете. Вот и сейчас, расставляя на скатерти посуду, она вдруг выронила стакан, из которого Мукуш любил пить чай, стакан разбился; мне показалось, что тетя Медина разбила его нарочно. Самое интересное то, что Мукуш даже не заметил разбитого стакана и как ни в чем не бывало продолжал расхаживать по крыше.
— Ну, что? — не выдержала наконец тетя Медина. — Опять волчком завертелся? Думаешь, возьмет Гитлер Москву, землю тебе вернут? Держи карман шире! Ничего не получишь!
«Вернут землю…» Я сразу вспомнил колхозный сад, с четырех сторон обсаженный ореховыми деревьями, и Мукуша, привольно раскинувшегося на траве. Когда мы приезжали за листьями, Мукуш прохаживался по желтеющей траве, бормоча что-то себе под нос, или ложился на траву и часами лежал, глядя в небо и блаженно улыбаясь. В одну из таких минут Мукуш неожиданно сказал мне, что колхозный сад — это его земля, она принадлежала раньше его деду.
Когда тетя Медина крикнула вдруг про землю, Мукуш растерялся, глаза у него забегали, он бросился к тете и дрожащими руками попытался закрыть ей рот. Впрочем, скоро Мукуш успокоился, а когда немного погодя сел за ужин, лицо у него было такое же, как там, в саду, когда, мечтательно глядя в небо, он говорил мне, что эта земля — его.
В тот вечер я задремал быстро и не видел, как Мукуш открыл дверь нашей комнаты. Я проснулся от резких толчков — тетя изо всех сил трясла меня за плечи. Я открыл глаза: Мукуша в комнате не было, я увидел только худые волосатые ноги и подол длинной рубахи, метнувшейся в проеме двери…
5
Яркая желтизна осени постепенно сползала с гор, Похолодало, и тетя уже не стелила по вечерам палас на крыше хлева. Снег, как это бывало и в прежние годы, побелил сначала только одну вершину — самую дальнюю, но каждую ночь он подкрадывался все ближе и ближе и скоро оказался совсем рядом, на соседней горе… Откуда-то появились тучи, тяжелые, серые, исчезли галки… Наконец в одну из ночей побелела и наша гора.
Старшего сына Имамали Алиша провожали на фронт морозным зимним утром. Проводы состоялись на первой перемене. По просторному школьному двору торжественно шагал Имамали. Широко расставив локти, он без устали бил в барабан. За ним с зурной в руке шел Алиш, высокий худощавый парень. Видно было, что играет он через силу. Рядом с Алишем семенила мать. Забегая то с одной, то с другой стороны, она старалась заглянуть сыну в лицо…
Велиш шел за братом, низко опустив голову, красный от смущения, зато младший, Малик, плотный коренастый парнишка, бежал чуть не вприпрыжку…
Из домов повысыпали женщины, народ толпился на крышах. Ребятишки бежали сзади и громко кричали «ура!».
Алиш ушел на войну, но по-прежнему на склоне горы каждый вечер гремела музыка. Однажды — это было ближе к весне — тетя Набат окликнула с крыши тетю Медину и показала ей на музыкантов. Только две фигуры темнели сейчас на дороге — вслед за старшим братом ушел на фронт и Велиш.
А через три дня тетя Набат пришла к нам, села на краешек паласа, подвернув под себя подол длинного, прожженного папиросами платья, закрыла глаза и начала медленно раскачиваться из стороны в сторону.
— Не могу!.. — сказала она наконец. — Не могу дома сидеть. Пусто без Якуба в доме. Пусто…
В ту зиму многие ушли на фронт. За партами в старших классах, в клубе, на площади под большой чинарой много стало свободных мест. Зато низкая деревянная кровать Мукуша, покрытая красным тюфяком, почти все время была занята — зимой он редко выходил со двора.
Я не любил, когда Мукуш оставался дома, — при нем тетя была грустная, молчала. Она не хотела ни жарить кукурузу, ни вырезать цветы из бумаги, ни рассказывать сказок…
Если бы Мукуш не отлучался из дому, я бы, наверное, никогда не узнал, что тетя Медина умеет читать. Случилось так, что он на целый день уехал на мельницу. Тетя сразу оживилась, повеселела и вдруг начала наизусть читать стихи, точно такие, как были у меня в «Родной речи». Потом она стала их петь. Каждое стихотворение тетя Медина пела на особый лад, и каждый мотив вызывал на ее лице свое, особое выражение.
Только слушая, как тетя Медина поет стихи, я понял, что она действительно училась… И учителя ее были гораздо лучше наших — они учили не только читать, но и петь… Читать тетя любила и читала очень хорошо, лучше самого Али-муаллима. Книг у нас не было, только моя «Родная
